Русская война 1854. Книга вторая

— Старший пилот Эристов передает, что избавился от балласта. А цель… Поражена! Остальные «Ласточки» могут заходить на Балаклавскую бухту! — Прокопьев почти кричал.

Жив! Я выдохнул. Вот что самое главное, а то, что новое дымовое облако накрывает английские редуты, которые могли бы нас остановить — это я видел и сам. Мы справились… Степан справился… А значит, теперь моя очередь! Как раз пришла команда, что следующие шесть «Ласточек» готовы, и я забрался на свою. Кому как не изобретателю и начальнику первого летного отряда Российской императорской армии вести своих пилотов на главную цель!

Я бросил взгляд по сторонам — свои места заняли и остальные пилоты. Совсем же новички. Сюда бы Лешку Уварова, Митьку или Степана. Вот с кем бы я не сомневался в успехе, вот только у них свои не менее важные задачи, с которыми никто другой просто не справится. Здесь же должно хватить и меня. Главное, все сделать правильно!

— Делай как я! — крикнул я. — Держимся проверенной траектории взлета, на бухту заходим по правому флангу. До последнего не тянем — помните, на границе суши и моря всегда болтанка. Разворот, скидываем бомбы и уходим! Эскадрилья Эристова позаботится, чтобы дым дал нам для этого возможность!

Вроде бы все сказал… Неожиданно «Ласточка» покачнулась, когда на свободное место второго пилота забрался мичман Прокопьев.

— Ваше благородие, — он даже не смотрел на меня и просто продолжал бормотать. — Не могу я вас одного отпустить, не принято так на флоте. И неважно, как говорит капитан Ильинский, морской он или воздушный. Вы летите, командуйте, а я буду принимать сообщения. Вы же знаете, я удачливый, может, вместе нас и не собьют…

Я уже хотел было погнать ополоумевшего мичмана — нашел, когда играть в героя. Но именно в этот момент, когда я даже не догадался отслеживать сообщения с других рыбок, он успел заметить и расшифровать серию вспышек от Степана.

— Старший пилот предупреждает, что выше двухсот пятидесяти метров дует сильный ветер, «Ласточку» Кожевого без шансов снесло в сторону «Чоргуна».

— Принято, — я потер переносицу.

Такое мы действительно не учитывали в планах. Я знал, что бывают разной силы потоки на разной высоте, но чтобы так… Вот был бы номер, если бы не один планер, а всю нашу эскадрилью снесло бы обратно. И все было бы зря.

— Значит, мне можно остаться? — мичман осторожно повернул ко мне голову.

— Сколько ты весишь?.. — я оценил его щуплую фигуру. — Сними две бомбы с подвески. У тебя минута…

Я выдохнул, стараясь успокоить себя. На самом деле все даже удачно получилось. Благодаря мичману я вспомнил, что моя задача не притащить больше всего бомб, а следить за полем боя, сделать так, чтобы все остальные «Ласточки» добрались до цели. А потеря даже половины загрузки на этом фоне не так уж и важна.

— Готово! — мичман управился даже раньше.

— Начинаем! Удачной охоты, братцы! — прокричал я.

В ту же секунду техники начали разгон планера, и вот уже в который раз я оторвался от земли. В низине «Ласточка» действительно вела себя неуверенно — так и хотелось поскорее запалить стопину, но я не собирался повторять ошибку Доманова. Я потерял набранные было вначале пару метров, но дождался отсутствия рывков и только тогда поджег ускорители. «Ласточка» уже привычно вжала меня в скобы пилота, я выждал, чтобы она немного набрала скорость, и начал выкручивать ручки элеронов, набирая высоту.

Мышцы заныли — даже через блоки усилие было запредельным, но я хотел чувствовать полет. За мной отправятся остальные, и я должен нащупать для них идеальную линию, чтобы выбраться на высоту. Что-то затрещало… Зубы? От того, как сильно я их сжал? Нет! Это крылья поймали восходящий поток над теплым склоном — сильный термик. Значит, получилось! Я уже спокойно закрепил канаты элеронов на стопоры и огляделся по сторонам, стараясь уже своими глазами оценить поле боя.

Наши позиции, позиции союзников, Балаклавская бухта и стоящий там флот. Если честно, я представлял, что кораблей будет больше, чуть ли не как селедок в бочке[1], но минимум половина оказалась в море. Впрочем, и так целей хватало.

Мы поднялись примерно до двухсот метров — я сверился по прибору и остановил движение вверх. Впереди и чуть ниже нас кружила четверка Степана… Да, уже только четверка. И что там делает сам казак? Без ускорителей-то?

— Мичман, передайте старшему пилоту, чтобы отходил назад, — приказал я.

Прокопьев завозился с фонарем, а потом растерянно повернулся ко мне.

— Он ответил, что не может разобрать сообщение. А еще передал, что они начинают зачистку!

Идиот! Мне захотелось выругаться, но казака, похоже, было не исправить. Впрочем, а разве наши пилоты-герои в будущем — и при царе, и при Советах — не вели себя подобным же образом? И где только нахватался таких фразочек — не могу разобрать приказ…

— Передай, что мы следуем за ними и… — мне неожиданно пришла в голову идея. — Пусть кто-то из его сопровождающих попробует подхватить старшего пилота на посадочный канат.