Русская война: дилемма Кутузова-Сталина

И опять аналогии 1811 года – 5 лет идёт война: победы, победы, победы… И ничего! И вот она очередная, Рущук – вдруг вместо преследования разбитых турок отступление, демонстрация слабости, разорение своей операционной базы Рущука С МИЛЛИОННЫМИ УБЫТКАМИ, отход за Дунай… Вопреки собственным интересам, в угрозе конечного личного краха – ведь назначили только потому, что всё получше обобрали к Западным Армиям… Всё на кон, или пан, или пропал! Как там в Польше – «кто не рискуе, тот не префертуе»…

…Генерал А.Ф.Ланжерон: «План Кутузова был превосходен, но нас всех страшно удивило, что он был придуман самим Кутузовым, от которого нельзя было ожидать таких быстрых решений» (считался другом-с!). Переход увлечённого Ахмеда-паши на русский берег – … Контр-удар по переправам! Слободзея! Конец войне!

Где Дунай? – сотни вёрст хлябей-сугробов осеннее-зимней русской равнины…

Где Рущук? – у Смоленска. Уже заняли…

Где наш берег, где Слободзея, куда будут выходить? От Смоленска до Москвы ничего нет…

… Господи, помилуй!

Где демонстрация слабости, дающая надежду на победу, не дешёвенькая – Наполеон не турка… надо и пострелять, и людей положить… и как-то не победить, уйдёшь рано – вспугнёшь, поздно – уже не уйдёшь… бой дать не далеко – не близко, чтобы уже пахло калачами, подвести на штыке – пусть подёргается… Кто вместо Маркова? – Чичагов? Петух! Как его прозвали– земноводное? – морской значит… Тормасов? Прост– да и слишком откровенно нацелены… Надо самому, заворотцем… и ножками, ножками… и залечь, пока опомнится-засидится до зазимок, а и там не торопить – пусть тешится… Вспугнуть под конец чёрной тропы, выйдет на колёсах и некованых лошадях – всё бросит в снегу… Эх, кони-коники, то-то волки расплодятся…

– Господи, помилуй!

– Господи, помилуй!

– Господи, помилуй!

О чём думаешь!?!?!?

А так-то всё получается – коли губить в одночасье, больше ничего и не придумаешь… Молчи! Молчи!

– НаполЛлеон!

– МишШша…

Глава 17. Загадочный 4-й корпус

Уважаемый читатель, если бы ход исследования соответствовал логике простого утверждения – «… кратчайшее расстояние из пункта А в пункт Б…» – скучно было бы жить! Я начал работу «Дилемма Кутузова – Сталина» в умозрении Дилеммы Сталина, соединяя с ней построения МИ. Кутузова, как сравнительный и относительно ясный материал; обернулся к ней как к истокам для прояснения некоторых историософских посылок, как к более нейтрально-отстраненной; неожиданно и с большим интересом обнаружил, что как таковая, сама по себе, она не менее, а даже более затенена, размыта, впаяна в тьму-толщь, нежели «логизированный выбор» великого горца; нашел, что она менее «навязана» и более «выбрана», менее «возникла» и более «создана», т. е. имеет более артистический и мастерский характер, нежели коллизия 1941 года, т. е. полагает в себе нечто более возвышенное, нежели постижение «осознанной необходимости»; обнаружил на основе ее материала, что сама по себе эта коллизия – аберрация, «евразийская дилеммичность», возникает как результат переноса европейских мерок на бесконечно превосходящий их мир пространства и духа,

Поэтому если придерживаться развитию-движению исследования, а не логике хронологической последовательности, то чтение работы, вопреки порядка названия и самомнению издателей, должно быть следующим: 1) Сталин; 2) Кутузов.

В то же время историческая, т. е. реальная проблематичность, в отличие от куриной компьютер-информатизации, полагает всегда наличие определенных «закраин» – того, что манит вдаль или оборачивает к материалу новым взглядом, уже с точки зрения собственного обретения.

Почти завершив работу и оформляя ее в машинописный текст, я обнаружил одно странное несоответствие, которое сначала воспринял как последствие собственной торопливости и немало раздражился на себя, но потом, по некоторому размышлению, отставил чрезмерную уничижительность, приискав, что это несоответствие возникло не как следствие невнимания к текстам, сколько в скрытой двусмысленности самих текстов.

Обратил ли внимание читатель на карту, приложенную к тексту – детализированный вариант схемы, представленной вместе с рапортом МИ. Кутузовым о бое 26(7) е.и.в. и воспроизведенной у Л. Бескровного? Не заметил ли он несоответствия текста и схемы: в тексте утверждается о наличии 4-х (!) пехотных корпусов в составе Центра и Правого Крыла (1-я Западная Армия Барклая-де-Толли), а на карте изображены только 3 (Дохтурова, Остермана, Багговута). Проверяя причину этого несоответствия (самое простое объяснение – Шляпа!) я обнаружил, что разночтение идет от самого материала. М. Б. Барклай-де-Толли сообщает в своем докладе о бое 26(7), что его армия была «в 4-х корпусах». Последующие историки, согласно этому, утверждают аналогичное[16], привлекая в состав армии и корпус Тучкова. Но сразу возникает вопрос – почему тогда 4? Ведь с формальной точки зрения в составе 1-й Армии было не 4, а 5(!) корпусов – 5-м, даже по номеру, была Гвардия (Лавров).