Русская война: Утерянные и Потаённые

Но в отличие от Стреляющегося Интенданта – многолетняя страсть Рожественского к пушкам и проверке хозяйственных счетов – он понимает и другое, надо не просто отделить новые маневренные ударные корабли от малоподвижных утюгов – надо наладить их взаимодействие, иначе 2/3 состава эскадры обратятся в зрителей, а не участников действия и бой поведут не 12 на 12, а 5 на 12 с заранее предопределенным неважным результатом, при этом взаимодействие органическое, а не метания по-саженных на цепь «4-х бульдогов» и «1-й гончей» вокруг столба.

Какими преимущественными факторами боевой мощи располагает русский командующий в отношении своего заслуженно прославленного соперника – может, их нет вообще?

– Это безусловное преобладание русских 3-х калиберных бронебойных снарядов на близких дистанциях в отношении противника, оптимизированных к предельно-настильным траекториям; лучшие боеприпасы в мире на дальности прямого выстрела по сильно-бронированным целям, но быстро теряющие скорость и эффективность с увеличением расстояния.

– Это большая живучесть тяжело-бронных русских кораблей к артиллерийскому обстрелу японскими фугасными снарядами, выдерживающими в 2–3 раза большее число попаданий; так и их общая большая типическая выносливость к артиллерийскому огню вообще: 7 эскадренных броненосцев, 1 крейсер-броненосец, 1 броненосец-крейсер (как иногда заслуженно оценивают «Нахимов»), 3 броненосца береговой обороны.

Следовательно, надо было использовать любую возможность для сближения на дистанцию прямого выстрела (20–22 кабельтова) с неприятелем; и по возможности равномерно распределять его огонь на все свои корабли, когда тот, по превосходству в скорости, выскочит ошпаренным из зоны ближнего огня и по-ведет бой со средних и дальних дистанций фугасными снарядами, малоопасными для тяжелой брони, но разрушающими надстройки и вызывающими массовые возгорания – если есть чему гореть, и это командующий очень хорошо знает…

Сам по себе вырисовывается и тактический замысел боя, заслоняясь старыми кораблями как «щитом», выходя на дистанцию атаки при сближении (~ 35–40 кабельтовых), наносить удары новейшими броненосцами, нацеливая их на броненосцы неприятеля; а «Ослябей» с двумя сильнейшими броне-палубными крейсерами залетать к крейсерской оконечности японского строя, выклевывая крайних по одному замечательно точными продольными бортовыми залпами.

При этом строй старых кораблей тоже должен быть гибким, вибрирующим, рябящим движением, не допускающим последовательного расстрела русских судов наводимыми эскадренными залпами японской стороны, иначе это имеет характер перемены покойников на столе и только, а потеря 3–4 старых кораблей, пусть менее ощутимая для совокупной мощи эскадры, так ее ослабит, что бой обратится в несомненное поражение – продолжение сражения на следующий день невозможно, кроме как в форме «бегства – вперед» новых кораблей с надеждой проскочить во Владивосток на авось; т. е. чтобы не уподобляться расстрельной веревке или ломаемой палке строй старых кораблей должен также иметь особое тактическое членение.

У русского командующего было две возможности:

– Сформировать два отряда однотипных тихоходных кораблей; один из эскадренных броненосцев («Николай I», «Наварин», «Сысой Великий», «Нахимов»), другой из броненосцев береговой обороны («Ушаков», «Апраксин», «Сенявин»); но в этом случае из них только 2-й отряд явится соединением однотипных тактических единиц, в то время как первый сохранял характер «складочного места», лишь старики «Николай» и «Наварин» были сопоставимы по 35-калиберным 12-дюймовым орудиям, в то время как «Сысой» со своим современным 41, 5-калиберными 12-дюймовыми пушками не был сопоставим ни с ними, ни с «Нахимовым» с его 8-дюймовками; очевидный же перекос в мощи отрядов обращал их не в 2-е, а в полторы тактических единицы, и порождал в бою мучительную головную боль у командующего о защите береговых адмиралов» от неприятельских наездов.