Русская жена

До сорока лет у меня не было никаких отношений с Богом, и вообще религия ни в какой форме не присутствовала в моей жизни. Я выросла не только в атеистической стране, но и в семье заядлых атеистов, и поэтому не имела ни малейшего представления, в чем заключается вера, как её поддерживать, как молиться и как следовать духовным принципам. Единственноерелигиозное образование, которое я получила в семье, это папино объяснение: «Я не верю в Бога, но «Там» что-то должно быть». В отличие от папы, бабушка и мама точно знали, что «Там» ничего быть не могло. Поэтому в трудные минуты мне даже и в голову не приходило обращаться за помощью к Высшей Силе. Правда, когда мне было совсем уж плохо, и казалось, больше негде искать помощи и совета, я вдруг вспоминала о Боге. Но Он тоже былвиноват во всех моих несчастьях, причем почему-то больше всех остальных, и тогда я в отчаянии взывала к нему: «За что ты меня всё время наказываешь?» Когда ты не можешь найти ответственных за происходящие события, невольно возникает доморощенная мысль: «Наверняка это Высшая Сила!». А если не Высшая Сила, то кто тогда? Но такой вопрос задавать было страшно.

Это убеждение так глубоко укоренилось в моей голове, что я даже представить себе не могла, что это чистейшей воды заблуждение. Я также была уверена, что Бог никогда не позволит мне быть счастливой, здоровой, окруженной любовью и благосостоянием. Больше двадцати лет моим основным убеждением было следующее – Бог наказывает хороших людей и поощряет плохих, и это его основная работа. А чем еще Он может заниматься? Иногда по совету таких же тёмных людей я ходила в церковь, чтобы поставить свечки. Я была некрещёной, но всё же в глубине души надеялась, что ублажу Бога, и он каким-то образом проявит ко мне милость. Правда, одновременно я также просила, чтобы Он не проявлял милость по отношению к моим врагам, и тогда ставила свечки на своих обидчиков – чтобы им было еще хуже, чем мне.

Когда мне исполнилось сорок, и я потеряла последнюю надежду на какие-либо улучшения в своей жизни, я решилась на последнее средство – принять обряд крещения. Не найдя спасения нигде, я стала тешить себя надеждой, что Бог всё же проявит свое милосердие и защитит меня от всех невзгод. Был солнечный апрельский день 1994 года. Я взяла за руку сына, который в свои тринадцать лет тоже был некрещёным, и мы отправились во Владимирский Собор. Мы были там одни, хотя по обряду требовались крёстные родители. Но ни у кого из моих знакомых не нашлось времени, а я не хотела больше ждать и откладывать – я должна была это сделать, во что бы то ни стало.

Два года спустя я узнала, что в этот момент моя сводная сестра Ксюша (вторая дочка отца) покончила жизнь самоубийством, спрыгнув с восьмого этажа. Священник совершал над нами церковный обряд крещения, распевая монотонную молитву. Тихо играла органная музыка, а в это время моя сестра лежала на асфальте, в луже собственной крови… И никто не удосужился мне об этом сказать.

О смерти Ксюши мне сообщил папа, приехавший неожиданно в Киев на какой-то писательский праздник. Я с удивлением его спросила: «Почему ты мне не сказал об этом раньше?» Он помялся и ответил: «Юля сказала: не надо расстраивать Таню». Как будто бы раньше у них была с этим проблема. Тут я вспомнила уличную цыганку, которая много лет назад изменила папину судьбу. Неужели совпадение? А что если и вправду она заключила договор с Сатаной? И теперь, когда Ксюша заплатила за это своей жизнью, черные силы отпустили меня? Неужели после этого я могу чувствовать себя свободной?

Теперь я понимала, почему отец так изменился за последние два года. Он начал звонить, интересоваться нашей жизнью и опять приглашать Витю на каникулы. Последние годы я перестала отправлять Витю на каникулы в Москву, так как во время его визитов они начали требовать с меня деньги. Когда я спросила папу, почему он не может купить еду для своего внука, он ответил, что у них на это нет денег, и что это исключительно моя обязанность, а затем последовало обычное: «Скажи спасибо, что мы его пригласили». Я спокойно ответила: «В таком случае больше его не приглашайте». Это было последней каплей, и на этом наши отношения прекратились.

Но теперь отец объявился сам, предлагая помощь и внимание. Он сидел в моей квартире и выражал глубокое сожаление по поводу того, что не уделял Ксюше достаточно внимания, и даже отталкивал её, когда она звонила и просила встретиться. Теперь он чувствовал себя очень виноватым, и не мог себя простить. Он, правда, ни одним словом не упомянул о своем чувстве вины передо мной, а говорил только о Ксюше.