Русская Жизнь 27.08.08. Родина

Прости нас, великий Данелия Тицианович Габриадзе, простите, Окуджава Гамлетович Иоселиани и Пшавела Паолович Бараташвили, все певчие дрозды, все воды Лагидзе, весь цвет небесный, синий цвет. В московском воздухе разлилось большое пахучее мимино; язвенники презрели диеты и пошли в грузинские рестораны вкушать протестные харчо и сациви. Ждали, кто напишет: «Танки идут по Поти, танки идут по правде!» – и в самом деле, поэт Цветков написал пронзительное: «ты гори мое гори глазами огня», а мой молодой коллега, очень хороший, сказал мне, что противно-думать-о-погромах-в-Москве (он из непоротого поколения, уязвленного своей непоротостью), и я его понимаю: ожидание хоть какого-нибудь да погрома – дело завлекательное и драматичное. Знакомый грузин (урожденный ленинградец), озадаченный, сказал: «Слушай, меня сейчас все так облизывают, словно мне ногу оторвало… Может, попросить у них денег на машину?» Соседка по даче достала с чердака антикварную виниловую пластинку ВИА «Орэра», и мы копали чеснок под божественное многоголосие.

В эти дни цхинвальские жители еще не вышли из подвалов, и обстрелянные, побывавшие во многих горячих точках военкоры в панике писали из бункера обращение об эвакуационном коридоре, а вырвавшиеся посылали sms-ки – «там п-ц, такого не было в Чечне, нигде не было», умирали старики, взрывались солдаты, – но сердце среднего столичного интеллигента болело совсем не о них. В Живом Журнале тысячи россиян молились за тбилисскую блогершу, которая опасалась ехать к сыну на море, в Аджарию (через Гори); перебивая себя рыданиями, ей предлагали деньги, кров, стол, связи, знакомства, черта в ступе – и каялись, каялись, каялись неутомимо. Тинико (автор великолепных рецептов грузинской кухни) царственно принимала покаяния, от помощи отказывалась, через неделю спокойно уехала в Кобулети – и по сети прошел глубокий облегченный выдох. Читать это было жутковато, и хотя интернет-говорение всегда несколько гротескно, оно не перестает быть самым точным срезом общественного мнения – во всяком случае, средового. Или вот представители международной правозащитной организации (обычно предваряется эпитетом «авторитетная» – ну это кому как), съездившие с инспекцией в Осетию и Гори, эффектно «разоблачили» государственную ложь о количестве погибших в Южной Осетии: анонимный источник им сообщил, что в Цхинвальской больнице за дни боев было всего 44 трупа («всего!» «че-то маловато для катастрофы!») – и эта цифра (возможно, и реальная) пошла гулять сама по себе как базовая цифра всех потерь осетинского мирного населения. Правозащитников даже можно понять: business only; но как понять тех, кто радостно согласился с примитивной информационной манипуляцией и злорадно заблажил о ничтожности потерь, не задумавшись о невозможности (и ненужности) доставлять всех убитых в разбомбленную больничку? Представляются люди с вечно распахнутым ртом, силы добра кладут в него любую субстанцию, им отвечают: «Нектар!».

Собственно, ничего неожиданного в этом не было – синдром интеллигентского коллаборационизма описан много раз, а самым расхожим чтением в эти дни обречен быть «Дневник писателя» Достоевского 1877-1878: с какого места не откроешь – все прямое попадание. И все-таки в каждом проклятом августе с интересом прислушиваешься к общественной реакции на бедствие и зачем-то надеешься, что что-то сдвинется, просветлеет, и программа «сука-падла-как-я-ненавижу-эту-страну» ну хотя бы раз даст сбой.

Нет, не дает сбоя, работает безупречно.

II.

Расцвет официозного патриотического дискурса, подогреваемый некоторыми осторожными, но вполне символическими успехами России (идет ли речь о победе Димы Билана на мусорном Евровидении, о нашем футбольном ли росте или об укреплении рубля – неважно), – в самом деле испытание и для нравственного, и для эстетического чувства. Есть ряды, к которым не хочется прислоняться даже вербально, – и если они начинают говорить правильные слова, совпадающие с твоим внутренним строем, ты начинаешь ставить под сомнение сам этот строй. Бывает, послушаешь патриотический спич сановного Иван Иваныча, а у него на лбу вместо рогов давно растут крупные алые буквы: «Коррупционер, стаж 20 лет, меньше лимона не предлагать», – и как-то того: воротит. Вот Галина Вишневская продавала свою коллекцию искусства, ее скупил олигарх, ну и ладно бы – нет, олигарха эфирно нахваливают за патриотический поступок: вернул на родину нашу культурную ценность. Это патриотизм? Дайте две, как выражается юность.