Русская жизнь-цитаты 08.2015-06.2018

Дмитрий Губин:Экономика постиндустриального Запада стала,http://media-cdn.list.ly/production/190614/1527490/item1527490_600px?ver=0684902197,https://www.facebook.com/russkayazhizn/posts/215729092104058,”перестраиваться, чтобы не зависеть от поставщиков, шантажирующих сверхдержавностью. Запад для этого много чего сделал. Например, начал создавать энергетические сети по принципу распределенного производства, на манер Uber-taxi или торрент-трекеров. Вложился в альтернативные источники. Занимался сланцевой нефтью и строил терминалы для норвежского сжиженного газа. Придумывал энергосберегающие технологии. Россия это пропустила. Она издевалась над информационным миром. Россия (то есть Путин) в грош не ставила всех этих создателей будущего, креаклов, сетевых хомячков-дурачков, — пока Uber не стал стоить дороже, чем «Роснефть», пока «Газпром» не слетел на 300 позиций вниз в мировой табели о рангах. Пока все не увидели, что в премьер-лиге мировой табели о рангах вообще сырьевых компаний больше нет. Напомню первую тройку рейтинга Forbes: Apple, Microsoft, Google. Хомячки и креаклы. Такие, как создатель ВКонтакте Дуров, уехавший из России. И только когда нефть упала ниже $30, доллар взлетел выше 80 рублей, а ВВП России стал меньше ВВП Нью-Йорка, мы перестали смеяться. А поскольку от той России, которая Путин, мы избавиться не можем, то самые толковые теперь думают — как нам жить после нее. Думает Кудрин: вокруг него сформировался чуть не целый теневой кабинет, разрабатывают новые законы. Думают правозащитники: они, наоборот, составляют список законов, которые следует отменить. Думают очень многие, от московского Карнеги-центра, где умница Александр Баунов, до Вашингтона, где think tank («хранилище мысли») умницы Николая Злобина. Что делать, когда России не станет? Вводить ли люстрацию для российских госслужащих по типу польской? Проводить ли более масштабную дероссиификацию по образцу послевоенной ФРГ? Всем хочется быть ответственными перед будущим, иметь готовый список идей и мер. Чтобы на выборах в построссийский парламент кандидат мог говорить: так и так, предлагаю отменить закон Димы Яковлева и рассекретить агентов ФСБ в руководстве РПЦ. Ведь когда не стало нашей предыдущей страны, СССР, мы были безответственны перед будущим. Не знали, что делать. У нас не было таких списков. Мы же ничего не понимали и тыкались, как щенки. Правда, вместо списков у нас были «Огонек» и «Московские новости», а на телевидении — «Взгляд» и «5 колесо». Вот почему я тоже думаю о будущем. Но мысли мои тревожны. Потому что отмена старых законов и создание новых, обнародование архивов — это, конечно, очень важно, но меня волнует другое. На чем мы будем зарабатывать? За счет чего будем жить? Какое место займем в мировой системе? Потому что если мы останемся усохшим сырьевым придатком Запада, то какие законы ни принимай и сколько архивы ни открывай, у нас появится новый Путин, то есть старая Россия. И вот тут я не вижу вообще ничего обнадеживающего. ... Я оглядываюсь по сторонам — и не вижу, как нам жить после России. Ни малейших зацепок, что бы предложить миру, кроме дешевеющего сырья. Я готов выть, как моя мама. Может, вы видите хоть что-то, что могло стать ускорителем, на который надеялся еще Петр Первый, затевая соревнование с Западом — полностью прекращенное (за ненадобностью, в его представлении) Владимиром Последним? Что впереди, а? Школьное образование? Но тут впереди всех Финляндия. Офшорное программирование? Но здесь лидирует Индия, а там миллиард населения, и все владеют английским. Ну хоть кто-то что-то может разглядеть, а?! Я — нет. Потому что вместо СМИ и публичных дискуссионных площадок, где Россию завтрашнего можно было бы обсуждать, у нас телевизор, в котором нет ничего, кроме сегодняшней России, то есть кроме Путина. Поэтому, боюсь, мы после России будем медленно превращаться в условный Иран. Бедность и церковь, церковь и бедность”,””