Русская жизнь-цитаты-декабрь 2018

А у Михаила Борисовича, буквально, рассуждение за или против сильного правительства. МБХ — за сильное правительство и “против концепции “государство — ночной сторож” для России. Самоуправлению надо учиться, как учатся водить машину”.

В том-то и дело, что через пять-десять лет машину учиться водить, вполне вероятно, вообще не придется.

Но проблема с выступлением МБХ не только в том, что автор как будто бы не подозревает о новых технологиях, хотя слово такое употребляет. Даже если предположить, что МБХ считает, что технически оставаясь на планете Земля, Россия все равно навсегда обречена жить в параллельном архаичном мире, то даже к понятиям традиционным он подходит с позиций какого-то позапрошлого века.

МБХ пишет, что он за сильную армию, потому что “мы живем не в идеальном мире”. “Сильная армия способна защитить интересы страны”.

Интересно, а какие такие интересы есть у России, которые надо защищать с помощью армии? Надеюсь, МБХ не считает, что НАТО мечтает напасть на Россию-матушку, а США — разграбить ее уникальные природные богатства. Но тогда кто эти враги России, угрожающие на нее напасть, как только не станет сильной армии?

Единственный интерес, который может и неизбежно возникнет у технологически архаичной России, это влияние. Для получения которого армия-то и понадобится. Собственно, ровно то, как все происходит и сейчас при Путине: заставить другие страны войти в сферу влияния России можно только аннексиями и войнами, больше ничем.

Куда МБХ предлагает двинуть сильную армию прекрасной России будущего?

Михаил Борисович пишет, что сильная армия — это “достаточная технологическая независимость, авиация, космос, высокоточное оружие”. И дальше предъявляет Путину за технологическую отсталость, а сам предлагает бюджет обнищавшей России, какой ее после себя неизбежно оставит наш прекрасный президент, снова вбухивать в танки и БУКи.

И опять, пока МБХ заочно полемизирует на площадке Шойгу и Рогозина, самый серьезный в мире за последние десятилетия космический прорыв совершила частная компания SpaceX Илона Маска. А никакая не американская армия. Хотя разработки NASA, безусловно, это государство. Но США могут себе позволить тратить огромные деньги на военные бюджеты. А у нищей России они откуда, были и возьмутся?

И вот пока в 2018 году в городе Праге МБХ рассуждает о будущем, а именно, как “внедрить” “абсолютную демократию” в России, и как не внедрять ее там, где внедрить невозможно, лучшие умы Силиконовой долины бьются над тем, как внедрить искусственный интеллект в экономику и в человека.

А в Москве ФСБ бьется над тем, как внедрить очередную Бутину в американское правительство, а ГРУ — своих хакеров в компьютеры Демпартии США.

Но все-таки, демократия не внедряется. Внедряется комсомол, колхозы, коммунистическая идеология. А демократия появляется там, где есть свободные выборы, свободные СМИ и независимые суды. Не надо ничего внедрять, главное, воздержаться от подкупа журналистов и судей.

Если и есть у России шанс стать принципиально другой страной, то только если люди, ее строящие, будут другие. Не антисоветские, не советские, не постсоветские. А вне-советские. То есть, молодые, не старше 40–45 лет.

Я думаю, что все согласятся с тем, что худшее поколение, из описанных выше четырех — это комсомольцы.

И то что предлагает Михаил Ходорковский — никакое не провокационное заявление, а самое банальное и тривиальное, то что уже нам всем предложил, без опции отказаться, Владимир Путин. Это все то же самое, только вид с боку: назад в прошлое под лозунгом построения светлого будущего. И самое ужасное, что это не только архаично и отстало, но и невыносимо скучно.

Это очень boring company, простите.

https://www.facebook.com/karina.orlova.3348/posts/2206498326029226

Андрей Ерофеев:”

Год еще не закончился, но я уже определился с произведением, которое считаю главным художественным высказыванием 2018‑го. Как и большинство высших достижений искусства нашего времени, это эфемерный объект, который от рождения и до полного уничтожения просуществовал лишь несколько часов, никем не увиденный. Сегодня он доступен зрителям только в форме фотодокументов и описаний. Это не страшно, поскольку здесь понятие «произведение» относится в меньшей степени к самому материальному объекту и в большей — к акции и месту его создания. Не менее важно и то, что создание произведения предполагало использование и частичное разрушение другого арт-объекта, причём семантика получившегося шедевра формировалась в результате корректировки значения исходного произведения, понятного любому зрителю и ставшего объектом нападения.