Русская жизнь. Возрастной шовинизм (декабрь 2007)

Судьба Деконского очень печальна. До выборов в Учредительное собрание не дошло, перед началом их Деконский был разоблачен как бывший агент полиции, состоявший на службе в сыскном отделении. Его арестовали, судили, и он был приговорен к тюремному заключению. Я же продолжал свою работу в Бессарабии и, в конце концов, там мы создали очень сильную организацию, так что на выборах в Учредительное собрание в конце ноября 1917 года (в Бессарабии выборы были позже, чем в остальных частях России) мы получили триста двадцать тысяч голосов из шестисот двадцати трех тысяч. Абсолютное большинство. Во всяком случае, мы провели семь делегатов. Большевики не провели ни одного.

- Когда и где вы услыхали в первый раз, что произошел октябрьский переворот?

- Я был в Кишиневе. Туда стали доходить слухи о беспорядках в Петрограде. Я немедленно выехал в Одессу, потому что Кишинев был маленьким городом и был отрезан от остальной России. И там я узнал, что командующий Одесским военным округом генерал Маркс созвал партийных лидеров, а также представителей профсоюзов к себе для сообщения новостей чрезвычайной важности. Мы пришли к нему, и в приемном зале он заявил о происшедшем в Петрограде перевороте. В течение трех дней мы буквально висели на телеграфе, узнавая обо всех перипетиях борьбы в Петрограде. Там-то мы и узнали, что власть перешла к Ленину, Троцкому и большевикам.

Надо было ехать в Петроград. Это было дело довольно трудное. Я выехал в Одессу и там встретился с доктором Лордкипанидзе, который был выбран в Учредительное собрание от Юго-Западного фронта, впоследствии он стал министром путей сообщения независимой Грузии. Лордкипанидзе приехал с фронта в отдельном вагоне первого класса, с комиссией по выборам в Учредительное собрание. Она везла все документы в Петроград, так как по закону требовалось, чтобы все делопроизводство по выборам было доставлено в столицу и утверждено мандатной комиссией. С Лордкипанидзе была охрана из двенадцати солдат-татар. Только тот, кто ездил по России в эти месяцы, знает, что представляло собою путешествие с юга в Петроград. Это было время демобилизации. Десятки тысяч солдат брали штурмом поезда, шла гражданская война между Украиной и Великороссией, все вагоны были забиты до отказа. Ездили люди на крышах, на ступеньках вагонов, в тамбурах, забивали проходы до такой степени, что если у кого-нибудь случался обморок, то он не падал, а оставался стоять, потому что со всех сторон его окружала тесная толпа. Естественные отправления осуществлялись через окна. Входили, влезали в вагоны тоже через окна. И это при двенадцати-пятнадцати градусах мороза. На каждой станции толпа совершенно озверевших людей, которые всех ругали: Керенского - за то, что он хотел войны, большевиков - за то, что не дали распоряжений, какие полагалось, железнодорожников - за то, что они не пускали поезда, торговцев - за то, что магазины пустые, - и вся эта голодная, вшивая, яростная толпа бросалась на поезда, громя и руша все. А в некоторых случаях поезда не могли идти правильно из-за того, что рельсы были разворочены. Мы ехали пять дней из Одессы в Петроград.

- Это было в ноябре 17-го года?

- Это было уже в конце декабря. Учредительное собрание никак не могло начать работать, поскольку не было кворума, крайней датой было назначено пятое января 1918 года. Любопытно, что в декабре месяце большевики себя выставляли главными защитниками Учредительного собрания. Они говорили, что созвали бы давно Учредительное собрание, но вот Керенский и реакционеры не хотят. Но когда дело подошло к созыву, тогда музыка стала иной. Да это было и естественно.

Итак, мы попали в Петроград. Это был город страха и разорения. Трамваи почти не ходили, город был занесен снегом, извозчики стоили от тридцати до пятидесяти рублей, так что надо было всюду ходить пешком. Продовольствия почти не было, друг у друга вырывали куски черного хлеба с соломой, я сломал себе зуб, пытаясь съесть кусок колбасы, до того твердой она была. Поселили нас в одном из госпиталей на Болотной улице. Там же рядом был городской ресторан, где мы и питались. 200 человек - членов Учредительного собрания были помещены в этом дортуаре. Начались бесконечные заседания и предварительные совещания. Положение было очень тяжелое и напряженное. У эсеров не было сил принять какое-нибудь определенное решение. Мы прекрасно понимали, что большевикам Учредительное собрание не слишком нравится. Мы также понимали, что они захотят его разогнать. Что нужно было сделать?