Русская жизнь. Вторая мировая (июнь 2007)

Капитан 2-го ранга Пархоменко побарахтался в морской воде, наглотался ее - чтобы, уже вице-адмиралом и командующим Черноморским флотом, вновь убедиться: война, то есть реальная жизнь со смертями, взрывами и непредвиденными казусами, много шире и объемнее всех планов и учений.

Через двенадцать лет после гибели «Беспощадного» и через три года после описанного водевиля на мостиках линкора «Севастополь» - в Северной бухте взорвется линкор «Новороссийск», до сих пор идут споры: кто взорвал и как. Пархоменко ступил на борт корабля, который ну никак не мог утонуть: берег рядом, глубина незначительная, вокруг корабли эскадры в полной готовности и вся мощь АСС, аварийно-спасательных средств флота, личный состав линкора только что сдал нормативы по борьбе за живучесть.

Но - перевернулся, за собой потянув около полутора тысяч матросов и офицеров. По прибытии на корабль командующий обнаружил вопиющие несуразицы. Командира корабля нет, он в отпуске. Старпом руководит спасательными операциями, но находится почему-то не в ГКП, то есть не на ходовом мостике и не в боевой рубке, а в носовых отсеках. На сам линкор, мухами на труп, слетелись все адмиралы флота - для «присутствия». Надо бы две трети личного состава отправить на берег, но Пархоменко опасался обвинений в паникерстве. Как и двенадцать лет назад, выловлен был.

Кстати, кое-какие выводы из трагедии с «Новороссийском» сделали, запретили офицерам покидать боевую рубку, то есть хотели частный случай возвысить до общего - и обожглись: лет через пятнадцать затонул эсминец «Отважный», загорелась ракета. Старпому спуститься бы на шкафут, выяснить, что там дымится, но - нельзя, довольствуйся мониторами боевой рубки.

III.

Войну человек воспринимает столь извращенно, что вынужден прибегать к перелицовке действительности, к мифам, они не досужая забава, не прихоть политиков, а острейшая необходимость.

Миф - он и в Африке миф, полезен и спасителен. Мифотворец упорядочивает безумную правду войны, приглаживает ее, сколачивает мозаику из россыпи непонятных эпизодов, поднимает человека над его бренной сущностью, превращает тварь в богоподобное существо, человек и остается таким, сколько бы правдолюбцы ни шарили в архивах, доказывая лживость пропагандистских басен и злорадно похихикивая при сем. Доказывают, что героически погибший летчик вовсе не тот, за кого его выдают, и ныне попивает кофеек на набережной Касабланки. Боец такой-то не мог грудью закрыть амбразуру, потому что… Сотни причин найдут, опровергая мифы. До всего докопаются в попытках один жанр подменить другим. И вообще - существовал ли синенький скромный платочек?

Мифы опровергают друг друга. Они разные в окопах по обе стороны колючки. Стало общепризнанным: в первые месяцы войны наши войска потерпели жестокое поражение. Но некоторые немецкие офицеры другого мнения. Так, Эйке Миддельдорф («Русская кампания: тактика и вооружение») утверждает, что наша пехота была лучшим родом войск именно в эти месяцы. Прав, пожалуй, этот честный труженик Генштаба. Да, сдавалась она повсеместно, с поднятыми руками шла навстречу немцам, но и - сопротивлялась, и так сопротивлялась, что Миддельдорф уже в июле понял: дела вермахта - швах.

И не только швах, но и дрек. Потому что в многомиллионной массе сработал закон больших чисел, стали множиться в Красной Армии те единицы, для которых война - мать родна. Такие единицы не пестуются и не готовятся, они непорочно зачаты в толще народных масс, и единиц этих тем больше, чем выше дух, некий бродящий по сознанию вещий сон, где ты всегда прав и любого врага одолеешь. Подобие общественного мнения, не подверженного ветрам перемен.

Чтоб уж завершить рассказ о подготовке флота к будущей войне, припомню драму, где мне отводилась роль героя, оклеветанного злодеем.

К поднятию занавеса я уже был повышен, стал командиром батареи, дважды успешно управлял огнем, но на третьей стрельбе случилось то, что почти всегда бывает на войне. Осечка на последнем залпе, орудие, одно из четырех, не выстрелило, заряд не воспламенился и, следовательно, снаряд так и остался в канале ствола (калибр 120 миллиметров). В стереотрубе управляющего огнем отчетливо вижу щит и 3 (три!) всплеска вместо четырех. А чуть ранее слышу в шлемофоне доклад из каземата: «Осечка!» Команду «Дробь! Орудия на ноль!» давать нельзя, потому что на не выстрелившем орудии начинается процедура отсчета (вслух) до трехсот. Жду, размышляя о грядущих последствиях. Осечка - это одним баллом меньше при оценке стрельбы. Поскольку все прочее в пределах нормы, то вместо «отлично» будет «хорошо». Не беда. Зато орудийный расчет испытан в настоящей боевой обстановке. Что радует.