Русские адмиралы — герои Синопа

24 марта П.С. Нахимов в письме другу М.Ф. Рейнеке писал: «Мне бы хотелось отдать военный приказ по эскадре, в котором высказать в кратких и веских словах, что эта война священная, что я уверен, что каждый из подчиненных горит нетерпением сразиться с защитниками Магомета — врагами православия, что павшего в бою ожидает бессмертие, за которое будет молиться церковь и все православие, победившего — вечная слава и, наконец, самые летописи скажут потомкам нашим, кто были защитники православия! Но, как ни бьюсь, не могу сказать, ничего у меня не выходит. Потрудись, дружок! Если ты здоров и в духе, составь мне приказ. Ты этим большое бремя снимешь с меня»¹.

В письме к двоюродному брату от 19 марта, объясняя, почему он только теперь отвечает на поздравление с синопской победой, Нахимов рассказывал, что четвертый месяц не сходит на берег и постоянно болеет, ибо холодной зимой температура в каюте спускалась до 4 градусов мороза и нередко вода в графине замерзала. Моряк мечтал о том, что со временем все успокоится и год он сможет полечиться в деревне. Рейнеке он прямо писал, что девять дней болел, пять из них не вставал с дивана и ничего не ел. Но, несмотря на болезнь, вице-адмирал продолжал оставаться в курсе публикаций по морскому делу. В том же письме он высказал отрицательный отзыв о статье А.П. Соколова «Парус и винт», отмечая в ней недостатки, которые объяснил непрофессионализмом^{715 716}.

Казалось, боевые действия на Черном море затихли. После первого выхода в декабре союзные корабли зимой не покидали Босфора. Турки ограничивались тем, что перебрасывали войска в Батум⁷¹⁷. Это порождало состояние успокоенности в Петербурге. Тем временем обстановка обострилась. Несмотря на отсутствие юридических основ;аний, Англия и Франция еще в декабре приняли решение считать события у Синопа предлогом для вмешательства в войну⁷¹⁸. Переписка императоров и дипломатические переговоры должны были аргументом о разбойничьем нападении на беззащитный порт прикрыть тот факт, что великие европейские державы собирались пойти на шаг аналогичный: уничтожить Черноморский флот и овладеть Севастополем, чтобы хотя бы временно ликвидировать морскую силу России на юге. 15 февраля союзники ультимативно потребовали от Николая I оставить Молдавию и Валахию, 12 марта заключили военный договор с Турцией и 15 марта объявили войну России⁷¹⁹. Русско-турецкая война превращалась в истинно Крымскую войну с коалицией великих держав, которая прославила героизм защитников Севастополя и поставила крест на парусных флотах.

Начало войны потребовало приготовлений. 18 марта на пароходе «Тамань» отправили в Одессу Осман-пашу и трех турецких командиров кораблей, плененных при Синопе. 27 марта Корнилов и Нахимов отдали приказы об обороне города и порта¹. Команды усиленно готовились к боям по расписанию, составленному Нахимовым.

Меры эти оказались нелишними. С весной активизировались и союзники. 31 марта пароход под австрийским флагом приблизился к Севастополю и пытался увести купеческую шхуну, но был вынужден оставить ее, когда в погоню вышли два фрегата. Догнать быстроходный корабль не удалось, ибо Меншиков приказал прекратить пары на пароходе «Херсонес» в надежде, что англичане, если их не беспокоить, не ввяжутся в войну, а когда вернувшийся Корнилов вновь приказал разводить пары, было поздно^{720 721}. 1—4 апреля три союзных судна захватили одиннадцать херсонских лодок с мелкими грузами, в том числе с гардеробом семьи Корнилова. На большее они не решались. Сам Корнилов объяснял это сложностью ремонта паровых судов в Константинополе⁷²².