Русские байки. Вокруг света на Harley-Davidson

Он еще долго лежал на спине, делал гимнастические упражнения, руками и ногами рисовал большие дуги вокруг тела, создавая силуэт ангела. Иногда зарывал ладони в песок, смотрел на пасмурное небо и думал о маме. Вспоминал какие-то сцены из детства, заново переживал их и вдруг понял, что уехал так далеко, почти на другой конец Земли, в том числе и для того, чтобы глубже понять себя самого, своих родителей, свои корни и место на земле.

…Потом Рощин медленно шел обратно, в плеере играл funk, и алчные чайки злобно клевали тушки несчастных погибших котиков. Пока там, где-то далеко, где парни родились, гремели войны и бушевали революции, пока Шекспир писал свои пьесы, Достоевский – романы, Шостакович сочинял «Ленинградскую симфонию», а Черчилль произносил фултонскую речь, кто-то до утра вис в Сети, кто-то спешил на свидание, а кто-то готовился к похоронам, здесь все так же шумел океан, приходили рыбы, за ними – киты и котики, а чайки ждали добычи и с отвратительными воплями летали над линией прибоя. Там прошли десять тысяч лет истории цивилизации, но тут они сливались в единый миг. То есть время здесь теряло значение, оставляя только «сегодня и никогда», в этих сумерках или нигде больше…

4 декабря

Утром, когда летели в Свакопмунд, сквозь плотные облака пробивалось солнце, и линия прибоя была окрашена в совершенно невероятные цвета – серо-золотой, серебряный, пепельный. Макс и Рощин видели выброшенное на берег судно – пилот рассказал, что их тут несколько десятков, – и все те же кости, кости, кости, как дань жизни и смерти, последний и первый строительный материал.

…В час дня мы уже стартовали в Виндхук, столицу Намибии. В воздухе господствовал какой-то особенный аромат: смесь эвкалипта с корицей. Пока ехали, пошел ливень, и резко посвежело. Пару раз дорогу перебегали стая обезьян и несколько кабанчиков, так и норовивших угодить под колеса.

Из-за дождя гулять по Виндхуку никто так и не собрался, да и сам город, где главной достопримечательностью считается современный стадион на 10 000 мест, вряд ли обладает особой привлекательностью. Но он такой же аккуратный и современный, как и вся городская Намибия, страна, где помнят голландских и немецких поселенцев и где самым распространенным языком остается легендарный африкаанс, несмотря на официальный английский.

«Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне» – как пелось в старинной русской песне, сложенной в далекие годы Англобурской войны. Тогда не было у нас еще ни революции, ни Первой, ни Второй мировой, ни 70 лет коммунизма, ни эмиграции и раскола, и русские люди тоже ездили сюда, на юг Африки, воевать за справедливость – в их, разумеется, том, старом понимании этого слова…

Рощин и Макс провели теплый вечер в гостинице за приятным ужином и чтением. У них было чувство, что они остановились где-то в Испании или Португалии, а никак не в дикой Африке, которой их порой так пугали…

Уже засыпая, Макс записал еще одно стихотворение:

Отпустить или встретить? Падаем или парим?

Уехать «от» или дорогой «к» счастью бежим? В конце вопросов будет немного:

Нашел ли ты радость в жизни?

А твоя жизнь принесла радость другим?

…А между тем перед нами опять расстилалась дорога. Предстоял путь за горизонт, на сей раз в ЮАР, в город Кейптаун, на самый юг континента.

5 декабря

Дорога ждала нас долгая, и, как всегда в такие моменты, возникло предвкушение счастья. Мотоциклу, в сущности, ничего больше и не надо – путь, солнце, неизведанные пространства. Мы понимали, что переживаем свой звездный час, что такого в нашей жизни точно не повторится, и от этого все ощущения становились только острее. Мы готовы были запомнить каждый километр, зафиксировать его в своей благодарной мотоциклетной памяти.

Наездники наши теперь вставали рано. На этот раз они поднялись в полседьмого утра, легко позавтракали вареными яйцами и фруктами и, не теряя ни минуты, – в седло. В восемь мы уже были в пути.

Все утро пробирались через пекло пустыни, которая, собственно, и составляет основную часть территории Намибии. Солнце жарило нещадно, что было чревато тепловым ударом. Макс ехал более или менее расслабленно, слушал какую-то необязательную музычку и отбивал такт по рулю. Рощин же выбрал тяжелый рок, и настроение у него было весьма и весьма боевое. Дубасил он сурово, голова втянута в плечи, руки немного согнуты, посадка крабиком. Возможно, настроение его передалось и дороге. По крайней мере чувствовалось сопротивление материала. Раза два у нас намибийские полицейские пытались проверить документы, приставали с раcспросами. Когда парни слушали регги – никто никого не трогал…