Русские богатыри

Так-то пировал Илья ровно три дня с князем и с княгинею, пировала с ними и вся нищая братия, и не только в гридне княжеской, а и по всему Киеву все пивоварни, все винные погреба были открыты на княжеский счёт, кто хотел, тот шёл и пил, пока его ноги носили. Зато и узнали во всём Киеве, от старого до малого, что помирился Илья Муромец свет Иванович с Красным Солнышком, ласковым князем Владимиром, узнали и порадовались всяк по-своему — молодые плясать пошли, старые зелена вина отведали да песню затянули, а малые детушки собрались вокруг бабушек, послушать старинушку про прежнее да про бывалое…

5. Илья Муромец и Калин царь

Из-за Чёрного моря, с Золотой Орды, поднялся татарский царь Калин Калинович, с сыном своим, Таракашком Корабликовым, с любимым зятем Ульюшкою.

Три года копил злой Калин царь силу несметную, орду бесчисленную, да ещё и сын вёл сорок тысяч, и зять тоже сорок. Было с ними сорок одних царей да царевичей, королей да королевичей. Идёт орда, шумит-гудит, что саранча ненасытная: где пройдёт, там один пепел останется, всё поест, всё сожжёт, а что получше, с собою прихватит. На сто вёрст орда растянулась, от конского пару, от пыли тьма стоит, не видать днём солнца ясного, ночью месяца светлого, а от духу татарского всякий крещёный человек за три версты бежит.

Не дошёл Калин царь семи вёрст до Киева, остановился у Днепра, раскинул полотняный шатёр и велел войску своему привал сделать. Расположились татары в широком поле, расседлали коней, разложили костры: кто конину варит, кто сбрую чистит, кто коня кормит, поит, а царь Калин в своём шатре сидит на ременчатом стуле за дубовым столом и пишет грамоту ко Владимиру стольно-Киевскому. Написал он грамоту скорёхонько и кликнул клич по всему стану:

— Эй вы, мурзы-бурзы, татаровья, кто из вас умеет говорить по-русски? Кто бы мог мне отвезти грамоту мою в город Киев, ко князю Владимиру?

Молчат мурзы-татаровья, друг за дружку хоронятся.

Выкликнул тут Калин царь во второй раз, выскочил к нему один бурза-мурза, татарин, ростом трёх сажен, голова с пивной котёл, промеж плеч косая сажень уложится.

— Ай же ты, Калин царь милостивый, я знаю по-русски, могу свезти твою грамоту.

И наказывает ему Калин царь:

— Поезжай ты, посол мой, не путём-дорогою, а лесами дремучими, лугами широкими, не въезжай в Киев через ворота, а перескакивай прямо через стену городовую, через башню наугольную; во дворе княжеском бросай своего коня непривязанного, входи прямо в гридню столовую, да смотри, двери настежь распахивай; поклонов перед князем с княгинею не отсчитывай, а прямо бросай им на стол мою грамоту…

Едет посол, как приказано, скачет через стену киевскую, входит в гридню, не кланяется, бросает грамоту на дубовый стол.

— Эй ты, князь стольно-Киевский, ты готовь-ка скорей свой Киев, очищай-ка улицы, расчищай ряды, накури побольше зелена вина, наш грозный Калин царь к тебе в гости жалует, хочет взять себе в жёны твою княгиню Апраксию; отдавай-ка без бою, без кровопролития, не отдашь добром, возьмём силою, всем вам тогда живым не быть.

Сказал посол, повернулся, без поклона вон пошёл, дверь за собою захлопнул, так что оконницы зашатались, стёкла попадали.

Запечалился Владимир, закручинился. На беду же тут и богатырей ни одного не случилось.

«Разорит злой Калин-царь стольный мой Киев-город, возьмёт он меня в плен с княгинею, сожжёт он Божии церкви, а иконы святые по реке вплавь пустит».

Надел Владимир чёрное платье, пошёл в храм Божий молиться. Видит, идёт ему навстречу калика перехожий.

— Здравствуй, Владимир, князь стольно-Киевский, что ты приуныл, в чёрное платье оделся, иль недоброе что в Киеве случилось?

Рассказал Владимир калике про печаль свою.

— Ну этому горю ещё можно помочь, — сказал калика, — сбросил с себя платье каличье, и увидел князь Илью Муромца. Обрадовался Владимир, бросился целовать богатыря.

— Ох, Илья свет Иванович, выручи, спаси от беды неминучей, созови богатырей, послужи, постарайся за веру христианскую.

— Да ведь ты, князь, нас с богатырями нынче не жалуешь, не чествуешь, не велел нам в Киев-то и заглядывать?.. — сказал Илья.

— Ты послушай, свет Илья Иванович, хоть не ради меня с княгинею, не ради церквей и монастырей, а ради бедных вдов да сирот малых сослужи эту службу великую.

И бил тут Владимир Илье челом до сырой земли. Пошли они в княжеский терем, а Илья и говорит князю:

— Насыпай-ка, князь, одну мису [10] чистого серебра, другую красного золота, а третью скатного жемчуга; поедем-ка мы с поклоном к Калину царю, попросим у него сроку три дня, чтобы могли мы в Киеве поуправиться.

Поехали они к Калину царю, поклонились ему с подарками:

— Дай ты нам, Калин царь, сроку три денька, чтобы нам отслужить обедни с панихидами, чтобы нам перед верною смертью друг с дружкою попрощаться.

Дал им Калин царь три дня сроку, а Илья поехал к синему морю, где стояли богатыри, его товарищи, и скликал их всех оборонять Киев, спасать вдов и сирот, выручать князя с княгинею.