Русские дети (сборник)

Юрец увлекался биоинженерией. Поэтому, во-первых, у себя в комнате на подоконнике он выращивал растения из косточек и семян, причём с прекрасным результатом – у него взошли помидор, перец, лимон, мушмула и финик, – а во-вторых, занимался выведением улитки из яйца. Яйцо было похоже на небольшую белую бусину, Юрец держал его в кокосовом грунте, в пластиковой баночке из-под сметаны, и ежедневно увлажнял грунт водой. Он говорил, что для его биоинженерии важны именно собственноручно выращенные им, Юрцом, образцы земной флоры и фауны – только в этом случае есть шанс, что ему удастся вступить с ними в контакт и создать хотя бы примитивную, но всё-таки Цепь и замкнуть её. Из растений наиболее перспективными ему представлялись финик и мушмула. Что такое Цепь, Юрец мне не объяснял, он просто упоминал её время от времени и, кажется, исходил из того, что я, конечно же, в курсе, о чём речь. Сначала я стеснялся обнаружить свою неосведомлённость и с умным видом кивал. Но потом, проведя несколько часов в Интернете, но так и не обнаружив сколько-нибудь подходящую «цепь» в нужном контексте (я вводил запросы «флора фауна создать цепь» и «флора фауна контакт замкнуть цепь» и даже «помидор финик мушмула улитка цепь»), я всё же спросил его.

– Ты правда не знаешь? – Юрец уставился на меня так, словно я на его глазах превратился в говорящую мушмулу. – Да, ты не знаешь… Вы, земляне, не знаете. То есть всё ещё хуже, чем я предполагал. Вы не просто разомкнули Цепь. Вы её уничтожили. Причём так давно, что сами забыли о том, что она когда-то существовала.

Юрец замолчал, отвернулся и принялся опрыскивать своё ненаглядное яйцо из водяного пистолета. Я смотрел на его перекособоченную спину, и мне казалось, что она перекособочена как-то осуждающе.

– У нас была миссия, – сказал наконец Юрец, по-прежнему стоя ко мне спиной. – У нашего корабля на Земле. Найти подходящего, обучаемого аборигена и отвезти на Аргентус. Для установления дружественных контактов, но главное – с образовательными целями. Наша цивилизация значительно более развита, чем ваша, и мы хотели по-дружески показать вам, как всё должно быть. И вот теперь, когда я…

– И чем это наша цивилизация хуже? – Моё самолюбие было задето.

– У вас нет Цепи. – Юрец повернулся и посмотрел мне в глаза. – Но речь сейчас не об этом. А речь о том, что выполнить миссию теперь могу только я, единственный выживший из команды. Я много думал, анализировал. Ты подходишь. Корабль прибудет за мной через шесть недель, и я готов тебя взять. – Он полуприкрыл свои перевёрнутые глаза и стал похож на сову. – Готов ли ты отправиться со мной на Аргентус, планету серебристых камней?

Я ждал этого давно. Наверное, с самого первого дня. Приглашения. Но сейчас, когда Юрец и правда меня позвал, я вдруг почувствовал панику. Как будто паркетные доски в юрцовской комнате стали вдруг неустойчивыми и зашатались под моими ногами. Как будто по спине, вдоль хребта, заскользила целая стая улиток. Шесть недель. Так скоро. Корабль прибудет так скоро.

– Но… это уже будет учебный год, – проблеял я. – А ехать надолго? Навсегда? Как же мама? А… сколько длится полёт?

Обрывки из фантастических книг и фильмов замелькали в моей голове и посыпались друг на друга, как фигурки из тетриса, когда ты уже проигрываешь. Такие перелёты обычно длятся много световых лет. Тебя замораживают, погружают в анабиоз, и ты летишь и не портишься, и ты при этом даже не дышишь. Но потом, когда ты возвращаешься обратно – если ты возвращаешься, – даже нет, ещё пока ты летишь туда, на Аргентус, здесь, на Земле, всё уже давно изменилось, и твои товарищи из нулёвки уже постарели, и твоя мама давно уже умерла (в одиночестве), а может быть, к этому времени Солнце уже взорвалось и Земля погибла…

– Полёт недолгий, длится всего три дня, – ответил Юрец и, словно он читал мои мысли, добавил: – Никакого анабиоза. У нас очень развитая цивилизация и техника соответствующая: сверхбыстрые корабли. Далее. По нашим расчётам, на Аргентусе посланец Земли – то есть ты – пробудет около месяца. Для первого раза это вполне достаточно. Потом, конечно, предполагаются ещё стажировки. Я думаю… – он прикрыл глаза и зашевелил губами, что-то подсчитывая, – где-то раз в полгода.

Улитки свалились у меня со спины, паркетные доски снова застыли, и я испытал облегчение. Сначала облегчение. А потом, секунд через десять, – счастье. Я буду посланцем Земли. Я стану первым, кто побывал на Аргентусе. Моя фотография – в полный рост, в скафандре – будет висеть на стенде при входе в школу…

– Так ты согласен? – спросил Юрец.

И я сказал, что согласен.