Русские до славян

Пока однажды в этот мирок –
Нет, не гусь, не цапля это,
Не нырок, не Птица-баба
По воде плывёт, мелькает
В лёгком утреннем тумане:
То берёзовая лодка,
Опускаясь, подымаясь,
В брызгах искрится на солнце,
И плывут в той лодке люди
Из далёких стран Востока…
И, простёрши к небу руки,
В знак сердечного привета,
С торжествующей улыбкой
Ждал их славный Гайавата…
И радушный Гайавата
Ввёл гостей в своё жилище,
Посадил их там на шкурах
Горностаев и бизонов,
А Нокомис подала им
Пищу в мисках из берёзы,
Воду в ковшиках из липы
И зажгла им Трубку Мира…
Тесным кругом у порога
На земле они сидели
И курили трубки молча,
А когда к ним из вигвама
Вышли гости, так сказали:
«Всех нас радует, о братья,
Что пришли вы навестить нас
Из далёких стран Востока!»…
На прибрежье Гайавата
Обернулся на прощанье,
На сверкающие волны
Сдвинул лёгкую пирогу,
От кремнистого прибрежья
Оттолкнул ее на волны, –
«На закат!» – сказал ей тихо
И пустился в путь далёкий…
И народ с прибрежья долго
Провожал его глазами,
Видел, как его пирога
Поднялась высоко к небу
В море солнечного блеска –
И сокрылася в тумане,
Точно бледный полумесяц,
Потонувший тихо-тихо
В полумгле, в дали багряной.
Так в пурпурной мгле вечерней,
В славе гаснущего солнца,
Удалился Гайавата
В край Кивайдина родимый.
Отошёл в Страну Понима,
К Островам Блаженных, – в царство
Бесконечной, вечной жизни!

Но… это поэзия. На деле как было – мы помним: время уже было письменное. Приходили земледельцы, совершенно не беря в голову, что эти земли – чьи-то охотничьи угодья. А хозяева не понимали, зачем пришельцам копаться в земле, когда вон мишки-гризли прямо-таки зовут на развлечение побороться с ними за их лапы. И когда приходили поинтересоваться новичками – или просто оказывалось, что те нарезали себе землю, где всегда паслись знакомые бизоны, и бизонов постреляли, – те встречали хозяев огнём. И где теперь индейцы? Верно – в резервациях на тех неудобьях, где нет смысла заниматься сельским хозяйством.

Точно так же, разве что без применения ещё не изобретённого огнестрельного оружия, наверняка происходило и сельскохозяйственное освоение земель в древности. Сам приход земледельцев, сам захват ими земли обязан был приводить к конфликтам. А если учесть ещё и кардинальную разницу в менталитетах, то…

Вот так и возникли «бутылочные горлышки». Вот отсюда и примечательное совпадение, когда в одно и то же время кардинально падает численность и носителей I1a, и первичных носителей R1a, в то время как давно ассимилированные и сами ставшие земледельцами носители I2a вполне себе мирно размножаются в своих сельскохозяйственных поселениях. Которые неумолимо наползают на охотничий север…

И вот теперь соберём все факты вместе, для чего воспользуемся заметками очень интересного исследователя и блогера Вадима Веренича ака verenich. А заодно вернёмся к оставленной нами на время культуре воронковидных кубков (КВК).

Отталкиваясь всё от того же генома женщины-фермера Gök4, автор пытается определить по аутосомным показателям предковую популяцию носителей КВК, для чего добавляет в рассматриваемую картину геномные данные другой женщины-фермера, обозначаемой как Ste7. Оказалось, что эта популяция сложилась из носителей древней европейской ДНК, плюс тех самых «древних северных евразийцев», о которых только что была речь, плюс носителей геномов, аналогичных геному знаменитого Этци (Ötzi) – человека, замёрзшего в Эцтальских Альпах в Тироле около 5300 лет назад и дошедшего до нас в виде вмороженной в лёд мумии. Судя по сохранившимся следам пищи, по одежде, медному (!) топору рядом, Этци явно принадлежал к земледельческому племени. Судя же по генетике, предки его пришли в Альпы с Ближнего Востока и прибрали в жёны местных женщин: Y-хромосома – G2a1b2 (PF3146), мтДНК – K1f, которая сегодня больше не встречается.