Русские — это взрыв мозга!

Ну как, как? По голосу поняла, что бледный… (Снова пробует галстук на прочность.) Говорил, что жить не хочу. Да, не хочу! Она же для меня, Светланка, настоящей отдушиной была. Я без неё двух дней провести не мог. Скучал. А как с ней два дня проведу, чувствую: по жене соскучился. Потому что жену я ведь тоже люблю. И тоже процентов на шестьдесят. Да, я знаю, сто двадцать получается. Но нас приучили во всём план перевыполнять. (Ставит стул на стол.) Однажды жена в больнице четыре месяца пролежала. Я каждый день к ней ездил. Всё это время ни с кем не встречался. Четыре месяца ни с кем не встречался! Даже поклялся, если она выздоровеет, никогда больше её не обманывать. (Залезает на стул вместе с телефоном.) Потом, когда ей лучше стало, я на радостях каждую неделю по два раза её из этой больницы воровал. Через забор перекину и. в театр, в кино, на выставки. Или в ресторан! (Прилаживает галстук к люстре.) Это были самые счастливые дни для нас, когда она в больнице лежала. (Засовывает голову в петлю.) А потом она выписалась. К сожалению. И мы уже никуда больше не ходили. Ей-богу, если б мне сейчас дали последнюю попытку кого-то вернуть, я бы сказал – жену! Да. А потом Оксану. Эх, надо бы сейчас в церковь пойти и поставить за обеих по свечке. Да поздно уж. Главное теперь, чтобы люстра выдержала! Галстук вроде крепкий, из ФРГ привёз. Жена вчера говорит, не будем никого на наш юбилей приглашать. Кто настоящий друг, тот помнит и сам придёт. Настоящим другом одна Оксанка оказалась. Ну всё! Пора. Самое страшное теперь будет, если люстра оборвётся и на голову упадёт. Тоже шишка будет. Прощай, Светланка! Одного моего знакомого уже бабы довели. Но он сильней меня оказался. Решил просто стать отшельником и устроился в женский монастырь сторожем. Приглашал меня. Говорит, один с работой не справляется. Ну а я пойду другим путём. Светланочка! Так что не поминай лихом! И всё передай, как я просил! Алло? Светланка? Ты чего молчишь? Не попрощаешься даже? Надо же… Ушла… Интересно, и давно я всё это в пустоту говорю? Ну и ладно. Тем лучше. Так. Что дальше делать? (Стоит на стуле с телефоном в руках, голова в петле. Думает.) Надо, наверно, посчитать про себя. И на счёт «три»! Хоть бы самоучитель какой выпустили, как вешаться в условиях малогабаритной квартиры. Сколько всякой дряни выпускают, печатают. А по-настоящему нужной литературы нет. Хватит, хватит отвлекаться. Сосредоточились. Один, два. Надо хоть телефон на место поставить. А то глупо получится – придут снимать, а я с телефоном. Вместо того чтобы горевать, помрут со смеху. (Слезает, ставит телефон на место и вновь залезает на стул.) Вот так. Теперь можно. Один, два. (Сдувает пылинку с плеча.) Раз, два. Нет, надо свет выключить. Газ проверить. (Слезает со стола, всё выключает. Залезает обратно.) Во как! Всё. Нет, в темноте тоже нехорошо. Представляю себе – приходят снимать, натыкаются и: «А-а-а-а!» Нельзя так издеваться над психикой. О людях надо подумать. Хотя бы перед смертью. (Опять слезает, включает торшер.) Вот хорошо, интим. (Карабкается на место.) Ну, вот теперь, кажется, всё замечательно. Можно вешаться. Прощайте, мои милые! Прощай, Алёнушка, прощай, Оксанка. Любил я вас, последнее время даже не изменял вам. И не хотел, видит Бог, не хотел вам ничего плохого. Нет, так не годится. Надо перед смертью кого-то одного вспоминать. В смысле одну. Так принято. Во всех романах так. А кого? Оксану? Она замуж выйдет, поедет в свадебное путешествие куда-нибудь в Воронеж, тут же обо мне забудет. Алёну? Ещё чего! Продать собственного мужа всего за двадцать тысяч! Детей у меня нет. По-моему… Это что же получается, что мне перед смертью даже вспомнить некого? Ну что же, значит, действительно вешаться пора. Раз, два. (Задумывается.)

Звонок в дверь. Настойчивый, как в начале пьесы. Андрей так пугается, что чуть не соскальзывает со стула.

А-а-а-а! Фу ты! Как напугали. Чуть действительно не повесился. Интересно, кто бы это мог быть?

Звонок повторяется.

Неужели Оксана? Только у неё такой требовательный звонок, как у пионеров, которые пришли за макулатурой. Что же делать? Открыть? Или повеситься? Или сначала повеситься, потом открыть? Нет, если я повешусь, то открыть мне уже, наверно, будет трудно. (Спускается со стула, предварительно поправив галстук, чтобы видна была петля. Идёт открывать дверь.)

Сцена III

Входит Елена Владимировна. Быстро проходит на середину комнаты.

Елена Владимировна. Ты что не открываешь?

Андрей. Я занят был.