Русские гусли. История и мифология

«По отношению к гуслям такое восприятие сохраняется (в той или иной форме и не только в силу эстетических предпочтений) еще до наших дней, определяя обрядовый статус и роль в культурной традиции гусельной игры, занимающей свое место в системе обрядовых событий с учетом типологически подчеркнутого своеобразия принадлежащих им музыкальных форм — календарно — свадебно-обрядовые, праздничные женские (сольные, групповые) пляски, мужские (обряды — «приуготовления») «выходы» — пляски (игра «на задор», «под драку»), повествовательные формы («застолья», «советный стол»), досуг («своя игра», «гусли-мысли») и другие элементы традиционной празднично — обрядовой жизни. Такой взгляд позволяет рассматривать специфику гуслей и гусельной игры в ряду явлений, сложившихся в процессе самостоятельного исторического развития на основе форм праславянской культуры, сохранившей до нашего времени следы долгого эволюционного пути…»⁷⁷.

Исследуя на предмет характера и повода применения гусельной игры главным героем новгородскую былину «Садко», мы можем с высокой долей вероятности определить основные описанные в былине обрядовые формы гусельной игры. Сопоставление описанных в былине случаев обрядовой игры на гуслях с собранным в экспедициях фольклорным материалом позволит приподнять завесу тайны и непонимания старинного текста и предметнее взглянуть на суть описанных в былине событий.

Впервые гусельная игра упоминается в былине в контексте пира, на который не зовут Садка:

Не зовут Садка уж целый день на почестен пир.

Весь комплекс применения гуслей на упомянутом празднике можно отнести к следующим разделам классификации, предложенной А.М. Мехнецовым:

1. Календарные, свадебно-обрядовые, праздничные женские и мужские (сольные, групповые) пляски исполняемые участниками пира.

2. Повествовательные формы («застолья», «советный стол»), при которых гусляр поет сам или аккомпанирует певцам.

Следующее применение гуслей появляется в сюжете былины после того, как Садко загрустил:

Ай как Садку теперь соскучилось,

Ай пошел Садко да ко Ильмень ко озеру,

Ай садился он на синь на горюч камень,

Ай как начал играть он во гусли во яровчаты,

А играл с утра как день теперь до вечера⁷⁸.

Этот случай обрядового использования гусельной игры можно соотнести с разрядом классификации А.М. Мехнецова — «своя игра» и «гусли-мысли».

Гусляр играет сам для себя то, что приходит в голову, не придерживаясь жанрового или обрядового канона. Может просто перебирать струны или бряцать ими. Вероятно, находясь целый день на самом берегу у кромки прибоя, музыкант, даже невольно, должен был согласовывать свою игру с ритмом плеска волн. Косвенно об этом говорится в былине. К вечеру на «Словенском море» (так в средние века иногда называли Ильмень) от гусельной игры волнение усиливается:

Ай по вечеру как по позднему

Ай волна уж в озере как сходлася,

А как ведь вода с песком теперь смутилася.

На сознательный характер согласования ритма гусельной игры с шумом ильменьского прибоя указывает нам и сам текст:

А тут осмелился Садко да новгородский

А сидеть играть как он об озеро.