Русские и пруссаки. История Семилетней войны

Теперь прусская армия располагалась почти перпендикулярно той линии, где она была в самом начале. Против 27 батальонов Броуна король мог выставить только 13 или 14 графа Доны, а также взятых из его собственной второй линии. Мало надеясь на эту пехоту, которая состояла по большей части из прусских «медвежьих шапок», и для того, чтобы дать хоть небольшой отдых кавалерии, он выдвинул вперёд пушки, поставил у Цихера большую батарею и хотел возобновить тот убийственный огонь, который с утра вёл по левому флангу русских.

Тем временем Броун решился атаковать, что было довольно дерзко, учитывая качество его пехоты. Но зато именно здесь русская кавалерия превосходила прусскую, а артиллерия с её шуваловскими гаубицами не оставляла желать ничего лучшего. Сначала русские пытались сбить кавалерийской атакой позицию на Цихере, но стоявшие там батарея и батальон пехоты были выручены конницей Шорлемера. Тогда Броун послал туда кирасир Демику, и эти железные люди пронзили линии Доны и Форкаде.

После этого схватились русская и прусская пехота, но последняя не выдержала — ядра гаубиц, устремившаяся на неё стена штыков и новая атака конницы Демику вселили в солдат панический ужас. Не дожидаясь удара русской пехоты, они побежали. Вахмистр Казанского кирасирского полка Иван Семёнов захватил прусское знамя.

И сам Фридрих II оказался в опасности — возле него были убиты пажи, один из адъютантов взят в плен[172], и понапрасну король трижды со знаменем в руках лично пытался повести Силезский полк в атаку[173]. Предпринятая Шорлемером новая атака могла лишь ненадолго отсрочить катастрофу.

На этом фланге битва для Фридриха была проиграна, однако два происшествия поправили дела пруссаков: неожиданно возникшее замешательство среди пехоты Броуна; а затем вторая мощная атака Зейдлица. В отношении первого эпизода предоставим слово Болотову:

«…солдаты наши бросились на попавшиеся им на глаза маркитантские бочки с вином и, разгромя оные, пили, как скоты, вино сие и упивались им до беспамятства. Тщетно разбивали офицеры и начальники их сии бочки и выпускали вино на землю, солдаты ложились на землю и сосали сей милый для себя напиток из земли самой. И сколько померло их тут от вина одного, сколько погибло от единого остервенения, вином сим в них произведенного. Многие в беспамятстве бросались на собственных офицеров своих и их убивали, другие, как бешеные и сумасшедшие, бродили куды зря и не слушали никого, кто бы им что ни приказывал» [174].

Именно в этот момент вновь появился Зейдлиц с 60 эскадронами (8 тыс. сабель). По своей обычной тактике он обрушил на левый, уже пришедший в замешательство фланг русских сначала кирасир, затем драгун и, наконец, гусар, опрокинувших неприятельскую кавалерию, после чего пруссаки атаковали русскую пехоту и сбросили её в Гальгенгрундский овраг. Обсервационный корпус был полностью разгромлен. Сам Броун, как сказано в журнале генерал-квартирмейстера Эльмпта, «…после убития под ним лошади в полон попался, и как оного один офицер Шорлемерского полка не так скоро отвесть мог, потому что они от наших гнаны были, то сей офицер двенадцатью ранами его, генерала Броуна, порубил и на месте оставил, на котором наши его в крови лежащего нашли и, позади фрунта отвезши, раны перевязали»[175]. Под Чернышевым убило двух лошадей. Все бригадные генералы были или ранены, или взяты в плен. Именно на этом фланге пруссакам досталось больше всего пушек и знамён.

Только Гальгенгрундский овраг и твёрдая выдержка полков Фермора, стоявших по другую его сторону, спасли остатки корпуса Броуна, остановив гнавшую их конницу Зейдлица. Пруссаки поскакали к Кварчену, где у них завязались стычки с ветеранами Фермора, в результате которых был разграблен русский обоз, а раненые генералы, в том числе Салтыков, Чернышев и Тизенгаузен, взяты в плен.