Русские исторические женщины

Скопину-Шуйскому было всего за двадцать лет, когда успешными подвигами против врагов Русской земли, наводнивших тогдашние русские области, он заслужил такую народную любовь и приобрел в несколько месяцев такую громкую славу, какие немногим избранным счастливцам даются целыми годами трудов и славных подвигов.

Эти успехи были причиной того, что у молодого героя явились смертельные враги в близких родственниках, в которых пробудилась зависть к юноше и опасение, что юноша этот станет им поперек дороги и отобьет у них и народную любовь, и московский престол: враги эти были Шуйские же, которым он приходился племянником. На крестинах у князя Воротынского они отравили Скопина-Шуйского, будто бы с помощью дочери Малюты Скуратова, тетки этого самого Скопина.

Поэтому в иных памятниках так и значится, что Михаила Скопина-Шуйского, спасителя Русской земли, испортила смертным зельем «тетка Катерина».

Псковский летописец рассказывает это событие таким образом:

«Не по мнозе ж времени сотвориша пир дядья его, не яко любве ради желаху его, но убийства. И призваша, и ядоша, и пиша. Последи же прииде к нему злого корене злая отрасль, якоже древляя змия льстивая, поиде княгиня Дмитриева Шуйского Христина (Катерина), Малютина дочь Скуратова – яко мед на языце ношаше, а в сердцы мечь скова и – прииде к нему с лестию, неся чашу меду с отравой; он же незлобивый, не чая в ней злого совета по сродству, всемь чашу, испить ю. В том же часе начат сердце его терзати; вземша его свои ему, принесоша и в дом».

В другом хронографе событию этому придается такой поэтически-риторический колорит:

«Бысть князь Михайло крестный кум (у новорожденного сына князя Ивана Михайловича Воротынского), кума же княгиня жена Димитрия Ивановича Шуйского, Мария – дочь Малюты Скуратова. И по совету злых изменников своих и советников помышляше в уме своем злу мысль изменничью – и как будет после честного стола пир навесело, и диавольским омрачением злодейница та княгиня кума подкресная подносила чашу пития куму подкресному, и била челом, здоровалась с кресным Алексеем Иванычем (новорожденным), и в той чаше нити уготовано лютое питие смертное. Князь Михайло Васильевич выпивает чашу досуха, а не ведает, что злое питие лютое смертное, И не в долг час у князя Михаила во утробе возмутилося и не допировал пиру почесного, и поехал к своей матушке княгине Елене Петровне, и как выходить в свои хоромы княженецкие, и усмотрела его мати и воззрила ему в ясные очи, и очи у него ярко возмутилися, а лицо у него страшно кровию знаменается, а власы на главе у него стоя колеблются. И восплакалася горько мати его родимая, а во слезах говорить ему слово жалостно; «чадо мое, сын князь Михайло Васильевич, для чего рано и поздно с честного пира отъехал: любо тебе богоданный сын принял крещение не в радости, любо в пиру место тебе было не по отечеству?» – И нача утроба у него люто терзатися от того пития смертного – мати же да жена его княгиня Александра Васильевна и весь двор его слезь и горького плача и кричания исполнися. И дойде слух сия болезнь его страшная до войска и подручия, до немецкого воеводы до Якова Пунтусова. И многи дохтуры немецкие со многими лечебными присадами и не можаше бо никако болезни тоя возвратити».