Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)

С 1412 г. регулярные записи о смерти ханов прекращаются. Отмечается лишь гибель Ахмата после его поражения на Угре в 1480 г.[418]. Надо полагать, что для русских летописцев с этого времени (1410-х гг.) смерть хана перестала быть актуальной, а её фиксация особенно важной. В таком случае напрашивается предположение, что с 1410-х гг. ханы перестают восприниматься в летописной традиции как верховные правители русских княжеств. Указанное наблюдение чётко соотносится и с особенностями монетной чеканки в данный период: к 1410-м гг. Москва начинает чеканить монеты с обеими русскими сторонами. А с окончанием правления Токтамыша в Орде Василий I перестает помещать на монетах знаки зависимости (в частности — имя хана)[419]. Позже, после возобновления Василием I в 1412 гг. вассальных отношений Руси и Орды, начинается чеканка монет с нечитаемыми подражаниями. Как отмечал Г.А. Федоров-Давыдов, помещение нечитаемых подражаний было политической акцией, такой же, как и помещение имени хана «только на более низком уровне»[420]. Оно выражало общую зависимость княжества от Орды, а не от конкретного, занимающего в данный момент престол, хана. Но, уже к середине 1420-х гг. в Московском княжестве вновь появляются монеты с обеими русскими сторонами. На русских монетах более никогда не появляются ни имена ханов, ни нечитаемые подражания[421].

Показательно, что в Новгородской I летописи за весь период ордынского владычества отмечена только смерть Узбека. Этот факт свидетельствует, с одной стороны о неважности для Новгорода событий, связанных с Ордой и не вовлеченности Новгородской земли в ордынскую государственную систему и политическое поле[422]. С другой стороны, упоминание хана Узбека в новгородском летописании подчеркивает значимость личности хана, жизнь, деятельность и, главное, смерть которого оказывается важной и достойной упоминания в летописном памятнике.

Таким образом, регулярность записей о кончине ордынских правителей свидетельствует об их особом положении в череде упоминаемых в летописных памятниках персонах. Обуславливается это тем фактом, что ордынская власть признавалась более высокой по статусу — «царской»[423] — и имела реальное право (в отличие от «царской» византийской) распоряжаться русскими землями и судьбами русских князей.

Показательно при этом, что в русской летописной традиции было не принято называть ордынских правителей «преставившимися»: «оумре царь Беркалий» (Суздальская летопись)[424]; «умре царь Озбякъ» (Симеоновская летопись)[425]; «Тое же зимы оумре царь Батыи» (Рогожский летописец)[426]; «оумре Токта царь» (Рогожский летописец)[427]; «И умре царь Беркай» (Тверская летопись)[428].

Вероятно, это напрямую связано с тем, что «преставиться» значит предстать пред Богом (церковь молилась, чтобы «душа преставившегося взошла на святую гору небесного Синая, удостоилась лицезрения Божия, достигла обетованного ей блаженства»[429]). Ордынские ханы-язычники, а после 1312 г. — мусульмане, не могли, по мнению русских книжников, войти в царство Божие. Поэтому кончина для них — это смерть, т. е. путь в Царствие Небесное для них закрыт.

Сообщения о смерти ордынских ханов ни в одном из русских источников никогда не содержали подробностей смерти и погребения: точной даты и времени кончины, имен присутствующих на похоронах, места погребения; но во многих случаях называется имя приемника (который зачастую имел непосредственное отношение к гибели хана): «Въ лѣто 6756 (1248) Тое зимы оумре царь Батыи и по немъ сѣде на царствѣ [Сар]такъ сынъ его»[430] (Рогожский летописец); «Въ лѣто 6767 (1259) Царь Оулавчиа оумре, а Кутлубеи сѣде на царствѣ»[431] (Рогожский летописец); «(1313) Понеже тогда Тохта царь умре, а новыи царь Озбякъ сѣлъ на царствѣ и обесерменился»^[432] (Симеоновская летопись); «В лѣто 6849 (1341)… Тоѣ же осени умре царь Озбякъ, а на зиму Жданибѣк оуби два брата Тинибѣка и Хыдырбѣка, а самъ сѣдѣ на царствѣ»[433] (Рогожский летописец); «(1357). Того же лѣта Бердибѣкъ царь въ ордѣ сѣде на царствѣ, а отца своего убилъ и братью свою побилъ»[434] (Симеоновская летопись) и т. д.

Таким образом, сообщения о смерти ордынских правителей для Рогожского летописца не являются «некрологами» в подлинном смысле этого слова (торжественными записями в память о почившем). Они представляют собой информационные сводки, которые уточняют, когда и при каких обстоятельствах произошла смена власти.

Московский летописный свод конца XV в. называет умершего татарского хана Джанибека добрым: «В лѣто 6865 (1357)… а в Ордѣ тога замятня бысть велика, умре бо добрый Чжанибѣк»[435]. Эта запись оказывается в какой-то степени хвалебной, что по отношению к ордынским правителям больше не встречается.