Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)

Дальнейший этап включения Руси в систему Монгольского владычества и государственности следует связать с 1245 г. Тогда на Русь из Каракорума вернулся Константин Ярославич (сын владимирского князя), а в ставку Батыя отправилась представительная делегация, состоявшая из Ярослава Киевского и Владимирского, его братьев Святослава и Ивана, князей ростовского дома: Владимира Углицкого, Бориса Ростовского и Василия Ярославского. То есть практически все князья Северо-Восточной Руси отправились в степь. Кроме того, именно в 1245 г. в Орду был вызван Даниил Романович Галицкий и, по всей вероятности, Михаил Всеволодович Черниговский.

Данные факты свидетельствуют о масштабности событий, и необходимо согласится с мнением Д.Г. Хрусталева, который отмечает, что «эта поездка (поездка в Орду русских князей в 1245 г. — Ю.С.) не была рядовой. Завершался некий этап переговорного процесса, в который был включен весь административный аппарат как Владимиро-Суздальской Руси, так и Монгольской империи»[767].

Можно предполагать, что вызов всех князей в ставку Батыя был связан с каким-либо общеимперским (или общерусским) мероприятием, например, переписью подвластных земель. Показательно, что именно к этому времени автор «Повести об убиении Михаила Черниговского» и Плано Карпини относят перепись населения на Руси. Причем, если упоминание об этом событии у папского легата явно относится к южнорусским княжествам, то в «Повести…» указание носит общерусский характер («а мало от тех изоставахуся (бежавших от татарского вторжения — Ю.С.), тех же…осадиша в градех, и исчетоша а в число, и начаша на них дань имати татарове»)[768]. Традиционно, вслед за Б.Д. Грековым и А.Н. Насоновым, данная перепись связывается только с южнорусскими княжествами[769]. Однако необходимо отметить, что перепись 1245 г. могла носить общерусский характер. В этом случае именно к 1245 г. необходимо отнести установление основных атрибутов зависимости Руси от Орды — получение ярлыка на княжение у хана и регулирование налоговых выплат (дани, «выхода»).

При этом ордынские властители хотели видеть русскую знать в составе элиты своего государства. Об этом свидетельствует соответствие в русской письменной традиции титулов русской и ордынской аристократии[770], а также слова Плано Карпини, который утверждает, что во время приемов и заседаний в ханском шатре ему и великому князю Владимирскому Ярославу монголы «всегда давали высшее место»[771].

В то же время пребывание в Орде князей-лидеров — Ярослава Владимирского, Михаила Черниговского и Даниила Галицкого — завершилось по-разному. Если Галицкому князю удалось избежать языческого обряда поклонения идолу Чингисхана и получить ярлык на княжение, оформив тем самым вассальные отношения с Сараем, то Михаил Всеволодович был казнен[772].

Ярослав Всеволодович был отправлен Батыем в Карокарум, где участвовал в курултае, на котором кааном был провозглашен сын Угедея Гуюк. У последнего были устойчивые противоречия с Бату-ханом. Однако до открытой вражды дело пока не дошло. Именно с данным конфликтом в историографии связывают смерть Ярослава по пути из Монголии (умер, «ида от Кановичъ»). В частности, А.Н. Насонов предполагал, что его отравили именно как сторонника хана Батыя[773]. Об отравлении свидетельствует папский легат Плано Карпини, отмечая, что Ярослава отравила «ханьша», чтобы «свободнее и окончательнее завладеть его землею»[774].

Таким образом, князь одним из первых оформивший вассальные отношения с Ордой и Монгольской империей дважды ездил в ставку завоевателей, проведя там около 25 % времени от лет княжения на владимирском столе (18) и чуть более 3,5 % от лет жизни. Во временном выражении это составило около двух лет. Он оказался первым русским князем, умершим по дороге из степи. Причем он единственный князь, свидетельства об отравлении которого по приказу монгольских правителей достаточно достоверны (подробнее см. Глава 4, с. 359–360).

Как отметил В.В. Каргалов, «гибель великого князя Ярослава значительно усложнила обстановку в Северо-Восточной Руси»[775].

Первоначально владимирский стол занял следующий по старшинству Всеволодович — Святослав, «а сыновци свои посади по городом, якож бе имъ отець оурядилъ Ярославъ»[776]. Однако в 1247 г. «Поеха Андрей князь Ярославич в Татары к Батыеви и Александр князь поеха по брате же к Батыеви»[777]. Ордынский хан «почтивъ ею и послы я г Каневичем»[778]. Таким образом, Бату переложил груз ответственности за решение дальнейшей судьбы русских княжеств на общеимперское правительство.