Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)

Русскими князьями, получившими инвеституру в Каракоруме, являлись на тот момент Александр и Андрей Ярославичи, а также Олег Ингваревич Рязанский. Именно они обязаны были явиться в ставку правителя, который занимался делами «Русского улуса». С большой долей вероятности можно предполагать, что функции управления русскими землями были переданы Менгу-кааном своему надежному союзнику и завоевателю Руси Батыю.

Именно к нему в 1252 г. и отправляется Александр Невский. Вероятно, его поездка была напрямую связана с необходимостью подтверждения своих владетельных прав, хотя источники этого не фиксируют. Бату-хан подтвердил ярлык 1249 г. «давшее ему старейшинство во всеи братьи его».

Летописные памятники фиксируют возвращение в 1252 г.[810] из степи Олега Ингваревича Рязанского, что косвенно подтверждает цели поездки Александра Ярославича за возобновлением инвеституры.

Андрей Ярославич не предстал перед ордынским троном. Как отмечено в Лаврентьевской летописи, «здума… с своими бояры бѣгати нежели цесарем служити»[811]. Именно после этого Батый, не дождавшись приезда Андрея, посылает на Русь военную экспедицию, результатом которой становится изгнание князя в «неведому землю». Александр же после этих событий получает ярлык и на Владимирское княжество, объединяя тем самым общерусский киевский стол с владимирским[812].

Показательно, что летописец скорее осуждает действия Андрея, нежели поведение Александра. Данные мотивы тесно перекликаются с «Житием Александра Невского», также помещенном в Лаврентьевской летописи.

В «Житии…» события описаны предельно кратко: «…По сем же разгневася царь Батый на брата его меньшаго Андрѣя и посла воеводу своего Неврюня повоевати землю Суждальскую»[813]. Причем в «Житии…» явно подчеркивается «правильное» поведение Александра после возвращения из Орды: «Не внимая богатства и не презря кровъ праведничю, сиротѣ и вдовици въправду судия, милостолюбець, благъ домочадцемъ своимъ и вънѣшнимъ от стран приходящим кормитель»[814].

При этом, в «Житии…» дважды появляется тема «плена»-«пленения». Описывая первую поездку князя Александра в ставку ордынского хана, автор отмечает, что Бату-хан (Батый) «слышав Александра тако славна и храбра, посла к нему послы и рече: «Александре, вѣси ли, яко Бог покори ми многи языки? Ты ли един не хошеши покорити ми ся?». Но аще хощеши соблюсти землю свою, то приди скоро къ мнѣ и видиши честь царства моего». Александр вынужден ехать в ставку великого хана, где Бату «подивися, и рече велможам своимъ: «Истинну ми сказасте, яко нѣсть подобна сему князя». Почьтив же и честно, отпусти и»[815].

Кроме того, в связи с последней поездкой князя в ставку хана в «Житии…» отмечается: «Бѣ же тогда нужда велика от иноплеменник, и гоняхут христианъ, веляше с собою воиньствовати». Князь же Александр «поиде к цареви, дабы отмолити людии от бѣды»[816].

Показательно, что автор памятника в первую очередь подчеркивал, что монголо-татары вообще и их «царь» Батый в частности действуют как орудие Всевышнего. Надо полагать, что автор, находил оправдание ордынской политики Александра, неявно сравнивая «царя в Восточной стороне Батыя» и Вавилонского царя Навуходоносора. При этом косвенно осуждалась политика младшего брата Александра Андрея (и, соответственно, ему подобных), который по данным летописей «здума… бѣгати нежели цесарем служити»[817], за что была разорена Суздальская земля[818].

Таким образом, в «Житии» фиксируются мотивы формирующейся концепции «плена»-«пленения», которые можно обнаружить и в летописном рассказе о «Неврюевой» рати. По данным рассказа князь Андрей Ярославич отказался служить «цесарем»[819]. Именно данный факт рассматривается как первопричина похода ордынских войск на русские княжества. В результате князь «с своими бояры» вынужден был бежать «на неведому землю». Его владения были разорены: «Татарове же россунушася по земли… и людии бещисла поведоша до конь и скота и много зла створше отидоша»[820].

Эти установки тесно перекликаются с Книгой пророка Иеримии, в которой в частности отмечается: «страна же и царство, елицы аще не поработают царю вавилонску и елицы не вдежут выи своея в ярем царя вавилонска, мечем и гладом посещу их, рече Господь, дондеже скончаются в руце его. Вы же не слушайте лжепророк ваших и волхвующих вам и видящих сония вам, ни чарований ваших, ни обаятелей ваших глаголющих: не послужите царю вавилонскому: яко лжу прорицают тии вам, еже бы удалитися вам от земли вашея, извергнути вас и еже погибнути вам»[821] (Иер. 27, 8–10).