Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)

Активная роль ордынской власти прослеживается в событиях 1270 г. Тогда новгородцы согнали с княжения великого князя Ярослава и пригласили его племянника Дмитрия Александровича Переяславского. Однако последний отказался от их предложения. Ярослав отправил в Орду посланника с просьбой оказать ему военную помощь. Но брат великого князя Василий Костромской сумел убедить хана в правоте новгородцев, и, по данным летописей, ордынские войска были отозваны из похода с марша[849]. Тем не менее, при заключении договора великого князя с Новгородом присутствовали ордынские послы. Причем, как отмечено на обороте грамоты, они прибыли с особыми полномочиями, которых в отношении новгородской земли ранее не отмечалось: «Се приехаша послы от Менгу Темеря цесаря сажать Ярослава с грамотой Чевгу и Баиши»[850]. То есть, по сути, хан Менгу-Темир выдал особый ярлык Ярославу на княжение в Новгороде, а возведение в новгородские властители осуществляли уполномоченные ханские послы.

Показательно, что следующий великий князь владимирский Василий Ярославич (удельный князь Костромской), ранее выступавший защитником новгородских вольностей, в 1273 г. вступил в конфликт с «вольным» городом. Причины конфликта источники не называют. В.В. Каргалов выдвинул предположение, что выступление новгородцев «как-то связано с подготовкой новой татарской переписи»[851]. Именно к этому году Новгородская IV летопись относит «число второе из Орды от царя»[852]. Новгородцы вновь призвали на стол Дмитрия Александровича, который на сей раз, согласился. Однако великий князь Василий «с великим баскаком Иаргаманем, со князем Айдаром, с многими татары царевыми» разорил новгородские волости (в частности, взял Торжок, где посадил своего наместника). Одновременно тверской князь Святослав Ярославич «иде с татары царевыми, и воеваша Новгородцкиа власти: Волокъ, Бежечи, Вологду»[853]. В результате Дмитрий покинул Новгород, а князем был признан Василий. Таким образом, как отметил В.В. Каргалов, «в связи с продолжавшимся ослаблением великокняжеской власти непосредственное вмешательство татар в русские дела усиливалось»[854].

Необходимо отметить, что младшие братья-Ярославичи — Ярослав и Василий — провели в ставке ордынского хана в общей сложности по полтора года. При этом Ярослав ездил в Орду дважды, а Василий — трижды.

Доля пребывания в Орде у Ярослава составила 3,6 % от лет жизни (42), 1,9 % от удельного княжения (26 лет) и 11,1 % от великого княжения (9 лет).

У Василия — соответственно: 4,3 % — от лет жизни (35), 3,3 % — от времени удельного княжения (ок. 30), 12,5 % — от великого (4 года).

После смерти в начале 1276 г. великого князя Василия власть переходит к следующему по старшинству представителю рода, старшему сыну Александра Невского Дмитрию (удельному князю Переяславскому). Причем, источники не фиксируют поездки в этом году князя (или уполномоченных лиц для получения ярлыка). Однако, вероятно, официальное оформление вассальных отношений все же состоялось (см. ниже).

Летописи достаточно подробно описывают участие русских войск в этот период во внешнеполитических мероприятиях Орды.

В частности, зимой 1274–1275 гг. ордынцы совершили поход на Литву[855]. При возвращении в степь татары разорили территорию Курского княжества[856]. Галицко-Волынский летописец охарактеризовал положение в данный период русских князей по отношению к ордынскому хану в емкой и четкой фразе: «Тогда бо бяху вси князи в воли в тотарьской»[857].

В 1276–1277 гг. русские князья участвовали в походе на Северный Кавказ (на «Ясы»), который возглавлял лично хан Менгу-Темир. Русско-ордынские войска подошли «ко Яскому городу ко славному Дедякову взяша его месяца февраля в 8 и многу корысть и полонъ взяша, а противных избиша бесчисленно, град же их огнем пожгоша»[858]. Причем, летописец особо подчеркнул, что участвовавших в походе князей Глеба Белозерского, Федора Ярославского, Андрея Городецкого «Менгутемиръ добре почести… и похвали их вельми и одаривъ их отпусти въ свою отчину»[859].

А в следующем 1277 г. Федор Ярославский и его зять Михаил Ростовский участвовали со своими дружинами в войне ордынцев в Дунайской Болгарии[860].

Таким образом, участие русских княжеских дружин в военных действиях в интересах ордынских ханов свидетельствует о продолжении фактического втягивания русских княжеств в ордынскую систему государственности.

Следующим этапом, связанным с усилением зависимости русских земель от Орды необходимо признать 1280–1290-е гг. Непосредственно это было связано с появлением фактически второго политического центра в степи. Как подчеркнул А.Н. Насонов, один «из выдающихся золотоордынских военачальников темник Ногай занял обширную территорию к северу от берегов Черного моря, охватывающую значительную часть Южнорусской равнины к востоку от реки Десна»[861]. Со смертью в 1280 г. хана Менгу-Тимура принято связывать прямое образование второго военно-политического лагеря в Орде[862].