Русские корни. Мы держим Небо

Да, и еще. В вендельском искусстве очень распространен мотив воина с хищной птицей на шлеме. Есть еще с кабанами, но они как раз неплохо в Скандинавии известны, и в «Беовульфе» говорится про «вепрей на вражьем шлеме», и археологически таких немало найдено. А вот птиц на шлемах нет — ни в скандинавских легендах, ни среди находок археологов. Так вот, у кумира Сварожича в Ретре-Радогоще, святилище велетов (его Вы, читатель, могли видеть хотя бы на картине Константина Васильева, почему-то называющейся «Свентовит», но изображающей именно Сварожича) на шлеме как раз хищная птица.

Есть и еще один след общения скандинавов со славянами в довольно раннее время.

Среди перечня представителей шведско-норвежского королевского рода Инглингов встречается достаточно любопытное имя, а именно — Висбур.

Комментаторы этого отрезка (А. Я. Гуревич, А. А. Хлевов) никак не комментируют это имя, сосредотачиваясь на судьбе носившего его конунга. Между тем само это имя несет некоторую историческую информацию.

Дело в том, что для скандинавского именослова имя Висбур совершенно чужеродно. У норманнов эпохи викингов оно более не встречается, ни целиком, ни его составляющие.

Если мы обратимся к собственно тексту саги об Инглингах, то узнаем, что матерью Висбура была иноземка, финнка Дрива, дочь Сньяра Старого, конунга финнов. Однако вся эта история не может восприниматься на веру. Дело в том, что имена «финнов» в рассказе о Висбуре — мать Висбура, ее отец, их придворная колдунья Хульд — не финнские, а скандинавские, и не имена, а значащие прозвища — Дрива — Метель, Сньяр — снег, Хульд — холод. Таким образом, Висбур оказывается чуть ли не сыном Снегурочки и внуком Деда Мороза.

Кажется ясным, что вся эта история сочинена если не записавшим сагу Снорри Стурлусоном, то пересказчиками саги до него. («Автор несомненно принимал „Перечень Инглингов“ за вполне правдивый источник. Тем не менее он, по-видимому, считал себя вправе развивать сведения, сообщаемые Тьодольвом о том или ином событии, в обстоятельный рассказ о том, что, по мнению рассказчика, должно было привести к данному событию, психологически его обосновывая и принимая правдоподобие придуманного им за фактическую правду», — пишет про Снорри Стурлусона ученый-комментатор.) Достоверно в ней только иноземное происхождение Висбура.

Долго искать края, откуда, собственно, на деле была мать Висбура, не приходится. Если имя Висбур за исключением этого случая, в скандинавских источниках действительно не встречается, то составляющие все же мелькают: первая часть в имени Вис савальд, вторая в именах Бур ислейф, Ретти бур, Уни бур. Все эти имена, хоть и встречаются в норвежских и исландских сагах, не скандинавские. Носитель первого — претендент на руку норвежской королевы «из Гардарики», т. е. из Руси, обычно в этом имени видят обработку славянского Всеволод. Второй, Бурислейф — Борислав, Борис — так же уроженец Гардарики, брат и соперник Ярислейфа-Ярослава Мудрого из саги об Эймунде. Реттибур — «конунг вендов», Унибур — его полководец. Эти имена обычно воспроизводят, как Ратибор и Унебор.

Таким образом, допустимо предположить, что древненорвежского конунга на деле звали Всебор (имя, бытовавшее у западных славян еще в XVII веке), или же Вышебор (схожее изменение произошло при германизации славянского названия Висмара — Вышемира)[12]. Ничего сверхъестественного в появлении в именослове скандинавских конунгов славянского имени нет, в конце концов, еще Иордан в VI веке отмечал, «насколько в обычае у племен перенимать по большей части имена: у римлян — македонские, у греков — римские, у сарматов — германские. Готы же по преимуществу заимствуют имена гуннские». Однако интересен сам факт контактов скандинавов со славянами (по всей видимости, балтийскими), притом контактов, во-первых, очень ранних. Во всяком случае, в «Перечне Инглингов» скальда Тьодольва Висбур фигурирует, как предок Олава Альва, чье существование в эпоху Великого переселения народов засвидетельствовано археологически. Во-вторых, контакты скандинавов и балтийских славян-вендов, как представляется, были вполне равноправными, иначе именем чужеземца, наверное, не назвали бы будущего правителя страны. Для этого нужно было, чтобы имя считалось у скандинавов достойным вождя, а значит, и народ, у которого позаимствовали имя, должен считаться самое меньшее ровней.

Естественно, в отличие от норманнистов, делающих глобальные выводы из возможной скандинавской этимологии нескольких имен русских князей, мы не станем, исходя из очевидной славянской этимологии имени древненорвежского конунга, говорить о славянском происхождении династии. Но сам факт наличия славянского имени в перечне правителей шведов служит дополнительным доказательством раннего и, по всей вероятности, значительного присутствия славян на Балтике.