Русские корни. Мы держим Небо

Одним из самых ранних авторов этой традиции является Павел Диакон, на основании племенных преданий лангобардов говорящий о столкновении их с народом женщин-воительниц где-то между берегами Балтики и Северной Италией. Он добавляет, что «от некоторых людей слыхал, что и по сегодняшний день в глубинах Германии еще существует народ этих женщин». Обращают на себя внимание два обстоятельства — во-первых, амазонки здесь упоминаются вне связи с античной традицией, в непосредственном соприкосновении с историей народа самого Павла. Во-вторых, свидетельства эти подкрепляются наблюдениями очевидцев-современников. Обе эти черты характерны едва ли не для всех преданий о среднеевропейских амазонках.

Следующее сообщение о народе женщин-воительниц из Средней Европы исходит от арабского еврея Х века Ибрагима ибн Якуба, путешествовавшего по Средней Европе. «На запад от русов (здесь имеются в виду уже восточноевропейские русы и Киевская Русь. — Л. П.) город женщин. Они ездят верхом и сами ходят на войну, отличаясь смелостью и храбростью. Говорит Ибрагим ибн Якуб, израильтянин: сообщение об этом городе — правда. Рассказал мне об этом Хута, правитель римлян». Пунктуальный иудей, как видим, не побоялся своим именем поручиться в правдивости и надежности сообщаемых сведений и даже назвал своего информатора. Им, кстати, оказывается не кто иной, как кайзер Священной Римской Германской империи Оттон I.

Кроме того, из арабских авторов о «городе женщин» у берегов Балтики сообщили ат-Тортуши и аль-Идриси. Любопытно, что они упоминают находящиеся рядом «город мужчин» и «город женщин». Ниже будут показаны именно центральноевропейские корни этого сюжета.

В следующем, XI, столетии об амазонках в Средней Европе сообщает Адам Бременский: «Говорят, что вблизи от этих берегов Балтийского моря находятся амазонки… говорят также, что они становятся беременными от проезжих купцов и от тех, которые находятся у них в плену… И когда дело доходит до родов, то мужского пола рождаются песьеголовые, а женского — прекраснейшие женщины… Песьеголовые — те, которые имеют голову на груди. В Руссии их часто берут в плен, и они лают словами». Историческая ценность данного отрывка, как видно, весьма относительна. Очевидно, что основным источником для Адама Бременского послужили северные саги о «Стране женщин», по соседству с которыми обитали псоглавцы-хундинги, издававшие лай вместо человеческой речи. Хундинги — «коренные» обитатели северных мифов (причем не только скандинавских — эстонский «Калевипоег» упоминает народ «людей-псов», издающий лай вместо речи), их эпоним упоминается в саге о Волсунгах, и подобное существо изображено на знаменитом шлеме из Саттон-Ху. Нет особых причин видеть в них некое античное влияние. То же верно и для «Страны женщин». Гораздо убедительней соображение, объясняющее ее возникновение в сагах народной этимологией слова Квеннланд — страна финнов. Но и оно не бесспорно. В любом случае следует отметить, что землю амазонок опять-таки располагают по соседству с «Руссией». Это триединство (русы — амазонки — люди-псы) встречается в еще одном источнике, который мы рассмотрим ниже.

Пока же обратимся к следующему по времени источнику, сообщающему нам о среднеевропейских амазонках. Это Козьма Пражский. Он говорит, что при правительнице Либуше на месте пражского Вышеграда существовала крепость девушек-воительниц — Девин. Рядом же с ней возвели свою крепость чешские юноши. Как видим, это соответствует картине, нарисованной ат-Тортуши и аль-Идриси. Любопытно то, что Козьма относит амазонок к истории своего собственного народа в отличие от предыдущих авторов.

Вообще, существует целый ряд свидетельств о женщинах — правителях и воинах — у славян Средней Европы. У тех же чехов это Либуше с двумя сестрами, дочери Крока. У поляков — Ванда, дочь Крака. Нидерле передает сообщение Титмара о славянской княгине «из Северной Венгрии… которая провела жизнь на коне с кубком в руке и умела пить не хуже мужчин». Наконец, согласно Саксону Грамматику, три девы-воительницы, Висна (Весна?), Хете (Хоть?) и Вебьорг (?) руководили войском славян в битве при Бравалле. На юго-восточном берегу Балтики найдены несколько погребений женщин с конями и оружием. Одно похожее найдено в Швеции — и конечно, норманнисты немедленно признали могилы воительниц южно-восточной Балтики скандинавскими. Последние три сообщения уже относятся к истории, а не к эпосу.

Поляницы русских былин, безусловно, принадлежат к этому кругу. Большинство женщин-богатырок (жены Дуная, Добрыни, Ставра) происходят из Ляховецкой земли. Дочь Муромца — из Тальянской, безусловно, не славянской, но и отнюдь не восточной. Вполне можно предположить, что сожительница Муромца была уроженкой одной из славянских земель, такой же чужеземкой в «Тальянской земле», как и сам Илья — подобные обстоятельства, очевидно, сближают.