Русские летописи и летописцы X–XIII вв.

Не случайно возникновение Киева летописец связывает с деятельностью первого славянского князя Кия, власть которого распространялась на Полянскую землю, а дипломатические связи простирались до Константинополя. Оппонентов (в том числе и своих более ранних коллег — хронистов), которые не верили в княжеское происхождение Кия и называли его обычным перевозчиком-лодочником через Днепр, летописец называет «не свѣдущими». При этом он приводит такие подробности из жизни Кия (визит в Царьград, прием византийским императором, попытка закрепиться на Дунае), которые никак невозможно отнести к разряду вымышленных. В пользу этого свидетельствует и тот факт, что летописец, не зная императора, принимавшего киевского князя, не стал выдумывать его имя.

Введение к «Повести временных лет» не имеет дат, однако это вовсе не значит, что летописец не ориентировался в относительной хронологии изложенных им исторических событий. Рассказ о князе Кие находится в своеобразной хронологической рамке: ему предшествует легенда о посещении Руси апостолом Андреем, а за ним следует сообщение о проходе на Дунай болгар и белых угров. Последние, как уточняет сам летописец, пришли на славянские земли при императоре Ираклие («Си бо угри почаша быти при Ираклии цари»),[131] царствование которого приходится на 610–641 гг.

В логической связи с рассказом о княжеском звании Кия находится сообщение о княжениях у полян, древлян, словен, дреговичей, северян и других племен. «И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи свое, а словѣни свое…».[132]

Концептуальной последовательностью характеризуется описание летописцем знаменитого пути «из Варяг в Греки». Такое название закрепилось за ним в исторической литературе, хотя принадлежит оно не составителю «Повести временных лет», а его позднейшим редакторам и толкователям. В действительности путь им описан не с севера на юг, а с юга на север. Отправным его пунктом выступает не Варяжская земля, а Греческая. Без более поздней редакторской вставки — «Бѣ путь изъ Варягъ въ Греки» — начало описания пути выглядит логичным и последовательным: «Бе путь… изъ Грек по Днѣпру, и ввѣрхъ Днѣпра…».[133]

После подробного описания пути «изъ Грекъ» летописец «проводит» по нему апостола Андрея, который от Новгорода «иде въ Варяги», а затем следует в Рим. Теми же ориентирами завершает летописец и рассказ о пути: «Из того озера внидеть устье в море Варяжьское. И по тому морю ити до Рима».[134]

Кроме недатированного введения, составителю «Повести временных лет», согласно историографической традиции, принадлежат летописные статьи от 1093(95) г. до 1110 г. Его авторское и редакторское участие отчетливо прослеживается также в целом ряде статей, повествующих о событиях X–XI вв. Разумеется, в таком случае он пользовался текстами, сохранившимися в княжеском и церковных архивах. Д. С. Лихачев полагал, что в руках автора «Повести временных лет» были тексты договоров русских с греками, а также переводные греческие источники.[135] Согласно А. А. Шахматову, обнаружившему в первой Новгородской летописи отрывки, как ему казалось, более древней летописи, чем «Повесть временных лет», рассказ о четвертой мести Ольги появился, по-видимому, только из-под пера летописца конца XI — нач. XII в. К числу бесспорно относящихся к творчеству автора «Повести временных лет», что хорошо показал Д. С. Лихачев, является статья 1091 г., рассказывающая об обретении и перенесении мощей Феодосия Печерского.[136]

Ниже мы неоднократно будем обращаться к проблеме оригинальности текстов «Повести временных лет», поскольку вопрос этот тесно связан с определением того, кто был ее автором. Несмотря на устоявшуюся историографическую традицию, согласно которой «Повесть временных лет» связывается с именем летописца Нестора, исследователей не оставляют и сомнения в непреложной истинности такого вывода. В литературе неоднократно высказывалась мысль, что ее автором следует считать игумена Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестра.[137]