- А вот в этот промежуток времени, между моим пленом и освобождением.
- Однако позвольте! - возразила вдруг княгиня, прищурив глаза. - Тут для меня есть маленькое недоразумение. Вы говорите, что вас взяли в плен бедуины, а женились вы между тем на мавританке, тогда как одно племя кочующее, а другое - оседлое...
(Из этих слов читатель может видеть, до какой степени княгиня была учена.)
- О бог мой! - воскликнул ей на это N... - Это по географии ведь только так!.. На самом же деле, бог знает какое племя, мавританское или бедуинское племя - только с теми же воинскими наклонностями, с тою же дикостью нравов.
Марсов при этом опять незаметно для других насмешливо улыбнулся; но княгиня осталась довольна этим объяснением.
- Подробности вашего брака? - спросила она уже несколько лукавым голосом.
- Подробности очень обыкновенны! - протянул N... (он в это время придумывал). - Очень даже обыкновенны! - повторил он. - Приходит ко мне раз с моим толмачом малый из туземцев, чрезвычайно красивый из себя, по обыкновению бритый, с чубом на голове, как у наших малороссиян. "Не желаешь ли, говорит, князь, жениться?" Я посмотрел на него. "У меня есть сестра красавица. Князь, можешь жениться на ней на месяц, на два, на год".
- И вы женились? - заметила княгиня укоризненно.
- Женился!
- На месяц, на два? - продолжала княгиня насмешливо.
- Нет, на два года.
- Не верю! - возразила княгиня, кивнув отрицательно головой.
- Уверяю вас! - сказал искренним голосом N... - Довольно странен обряд их венчанья: если вы женитесь на полгода, вас обводят полкруга, на год целый круг, на два - два круга.
- Кто же это венчает у них? - спросил почти озлобленным голосом Марсов.
- Мулла: они - магометане! Совершенно как у нас в Крыму: вы можете на татарке жениться на месяц, даже на неделю, - отвечал, не запнувшись, N... (Он собственно только и слыхал, что нечто подобное в Крыму будто бы существует.)
- Скажите, вы вашу жену там на родине и оставили? - продолжала княгиня.
- Нет, я ее привез в Европу, и надобно было видеть восторг этого ребенка всему: и кораблю, и городам нашим, и дилижансам; на каждом почти шагу она вскрикивала, смеялась, хлопала в ладоши; в Париже перед каждым дамским магазином она решительно замирала и все мне говорила: "Как бы хорошо это украсть!"
- Как украсть? - воскликнули в один голос оставшиеся слушать N... дамы.
- А так украсть, - отвечал он им с лукавой улыбкою.
- Очень просто, я думаю, - разрешила княгиня, - воровство у них, вероятно, считается никак не пороком, а добродетелью.
- И очень большою... Старшины их обыкновенно говорят: "Я старшина, потому что украл сорок жеребцов и тридцать маток".
Лицо княгини между тем приняло опять серьезное, чтобы не оказать строгое, выражение.
- Где ж теперь жена ваша? - спросила она, уставляя на N... пристальный взгляд.
- В могиле! - отвечал он со вздохом и понурил голову. - В Лондоне мне надобно было долго пробыть для подробного описания начинающего там устроиваться пароходного завода; она не перенесла климата и умерла.
- Mais on dit, que vouz aviez un enfant de cette femme?* - продолжала княгиня тем же строгим голосом. Дамы, как известно, о всех хоть сколько-нибудь вольных предметах предпочитают говорить по-французски, будучи твердо уверены, что этот благородный язык способен облагородить все, даже неблагородное.
______________
* Но говорят, что у вас был ребенок от этой женщины? (франц.).
- Oui! - отвечал ей в тон по-французски N... - Но и ребенок вскоре вслед за матерью отправился, - прибавил он опять с печалью.
- Monsieur! - начала одна из оставшихся его слушать дам, покраснев до конца своих хорошеньких ушей и, видимо, сжигаемая с одной стороны любопытством, а с другой - стыдом. - Dites moi, de quelle couleur etait votre enfant?*
______________
* Сударь... скажите, какого цвета был ваш ребенок? (франц.).
- Cafe au lait!* - отвечал N... и при этом сам даже не мог удержаться и засмеялся.
______________
* Кофе с молоком! (франц.).
Марсов этого уж не выдержал. Он встал, порывисто поклонился общим поклоном всему обществу и, проговорив лаконически: "Прощайте-с!" - вышел какой-то угрожающей походкой.