Русские масоны. От Романовых до Березовского

По собственному длительному опыту в области внешних сношений автор настоящей книги не раз убеждался в том, что официальные телеграммы послов любых стран своим ведомствам нередко подвергаются шлифовке и опускают вольно или невольно весьма существенные детали. Поэтому стоит обратиться к дневниковым записям секретаря французского посольства де Робие-на, который, по всей вероятности, участвовал в беседе шефа и даже делал заметки. «Троцкий, — отмечает он, — сделал новый шаг в нашу сторону, объявив через капитана Садуля о своем визите, пришел в посольство и разговаривал с Нулансом свыше часа». Далее следует версия трактовки затронутых вопросов, в том числе о «демократическом мире без аннексий и военных контрибуций в соответствии с правом народов на самоопределение. Он должен распространяться на все угнетенные народы, а проблема Эльзаса и Лотарингии должна решаться по свободно выраженной воле их жителей». Нуланс же придал высказыванию Троцкого иной смысл: «Тем самым Богемия, Эльзас и все другие угнетенные народы получат право выразить мнение о собственной судьбе посредством плебисцита». Следовательно, нарком якобы ничего не сказал о Лотарингии, и посол приписал собеседнику мысль о необходимости проведения плебисцита в обеих областях, когда центральный пункт французских требований состоял в присоединении к Франции этих аннексированных ранее областей без всякого опроса населения, тем более плебисцита. И еще серьезное разночтение, закавыченные слова Троцкого: «Вы меня видите взволнованным, так как я говорю о Франции, и для меня ее народ значит иное, нежели другие народы. Придя сейчас в посольство Франции, я вам хотел показать отличие Франции от остальных союзников». Далее он сразу перешел к личным воспоминаниям, рассказав о своих злоключениях в годы войны, преследованиях и изгнании в Испанию, потом в США, об аресте канад скими властями в порту Галифакс при возвращении на родину¹.

Это было уже персональным обращением, своего рода сигналом, Признанием приоритета названного государства только для наркома, чему Нуланс значения не придал, а также несколько исказил видение собеседником крупных международных проблем с учетом позиции Парижа в «русском вопросе».

Еще 3 ноября 1917 г. французское правительство возглавил крупный деятель правоцентристского толка Ж. Клемансо по прозвищу Тигр, ставивший кардинальной целью разгром Германии любой ценой, он был известен ярой ненавистью к Советам. Ему преданно ассистировали масоны-радикалы, министры иностранных дел С. Пишон, внутренних дел Ж. Паме, финансов Л. Клотц, образования JI. Л афер. В то же время масонские центры Великий Восток и Великая Ложа проводили не столь жесткую линию, даже несколько дистанцировались от своих коллег во власти, принимая во внимание настроения значительного числа социалистов и анархо-синдикалистов в ложах, которые питали симпатии к ре-валкнцюнной России и не верили резким и оскорбительным выпадам буржуазной печати против большевиков. Отсюда и разночтения в телеграмме Нуланса и дневниковых заметках секретаря его посольства. Старший дипломат, и так относившийся враждебно к РСФСР, в надежде на ее скорый неизбежный крах постарался принизить значимость визита Троцкого, Напротив, де Ро-биен относился к новой власти терпимее, в определенной мере разделял взгляды Садуля, вел дневник для себя и не собирался отдавать в печать записи в нем, потому мы отдаем им предпочтение перед официальной телеграммой посла.

Наконец, предоставим слово Антонелли, который так обрисовал психологию и поведение Троцкого: «Этот человек совершенно не похож на Ленина. Высокого роста, стройный, с умными глазами и ясным взглядом, крючковатым носом над широким чувственным ртом, огромной черной спутанной шевелюрой, маленькой мефистофельской бородкой на выбритом лице, он исполнен важ-аости, проявляет беспорядочную активность, как и ум, являясь прекрасным комедиантом. Когда 6 декабря он наносит визит французскому послу Нулансу, то, проявив ловкость и вкрадчивость, вдруг в ходе беседы заговаривает о Франции и восхищается ее шачением для человечества. Затем умолкает со слезами на главах и переполненный волнением, будто великолепный актер на иодмостках сцены». А через три дня на многолюдном народном митинге Троцкий заявляет населению Петрограда, усиленно жестикулируя, что вскоре надеется «услышать красного галльского петуха, который объявит о победе Революции на развалинах Парижской биржи»²⁵⁶. Здесь верно схвачена двойственность наркома, говорящего одно послу Франции и совершенно другое русским слушателям.