Русские на Индигирке

После того как шаман усаживался на депшу, двое из присутствующих садились спиной к нему, начинали колотить бубен и петь. Шаман начинал подпевать и постепенно входил в экстаз, тогда «раздразнители» отдавали ему бубей и колотушку, а сами уходили к зрителям. Во время выбора шамана подбирался его переводчик — «толмач». Через него шаман спрашивал, для чего приглашен. Родственники, тоже через толмача, рассказывали о больном и просили помочь. Шаман отвечал, что постарается помочь, но при неудаче просил не обижаться. Затем начинал звать своих духов, те приходили и спрашивали, по какому поводу он их вызывал, шаман рассказывал им об истории болезни… «Посовещавшись» с духами, шаман с пением подходил к больному, наклонялся к нему, искал болезнь — «худобу», «находил» ее и сильно бил в бубен. Наконец избитую, измученную худобу «клал» на бубен и начинал рассказывать окружающим, откуда и как она пришла; обещал, что постарается ее спровадить. Затем «брал» худобу и уносил в «дальнюю дорогу» — топтался у порога минут 15–20, бил в бубен и пел. После возвращения из дальней дороги шаман садился на депшу и рассказывал, что худобу он спровадил и что она не вернется, если будут исполнены его наказы: больному нельзя три дня брать железный, остроконечный предмет, нельзя стучать, бренчать. Больному должен быть обеспечен полный покой. Его нельзя вечером одного выпускать на улицу, а то он может «сдрогнуть» (испугаться) и т. п.

Верили, что у каждого человека есть «стень». Когда она улетает, человек болеет, появляется сонливость, слабость, плохое настроение. Наконец, он может умереть, тогда шаманы «приводят» стень обратно. Поэтому больного нельзя пугать: иначе он может «сдрогнуть» и стень может снова улететь. Шаман заявлял, чтобы после его отъезда остался шаманский дух, надо было выбрать «телохранителя», а своего «караульщика-беса» он через три дня снимет с поста. Постоянным караульщиком назначалась обычно выбранная шаманом собака, песцовая шкура или платок с черным рисунком — все это называлось «дилбиром». Если после отъезда шамана больной заболевал, его натирали дилбиром или привязывали около него собаку-дилбира. Камлание заканчивалось тем, что шаман прощался со своими духами, пел и бил в бубен. Потом он переодевался в повседневную одежду и уходил.

Иногда шаманов просили «ладить счастье», «присушивать». Под «счастьем» понимали фарт, удачу при лове песца, рыбы и т. д.

Верили, что природа неравнодушна к тому, что делается в жизни людей, она так или иначе отзывается на людские горести и радости. «Умрет сердитый человек — пурга подымется, умрет тихий, добрый человек — день ясный, безветренный стоит». Необыкновенная удача, чрезмерно богатый промысел рыбы, песца, оленя тоже считались нехорошим признаком — «счастье шибко торопится». Считали, что жизнь человека определяется еще при рождении. Если женщина долго мучается при родах, то делали предположение: «Верно, бог ему еще судьбу пишет». Считалось, что от самого человека судьба не зависит, все зависит от бога. «Молодостью не жить, а старостью не помереть» — такой поговоркой выражается мысль, что не всегда умирает старый, оставляя место молодому. Верили также в то, что некоторые явления могут быть предвестниками смерти. Так, если собака воет по ночам, опустив голову вниз, или роет во дворе яму — это предвестие смерти.

Вообще существовало множество примет, предвещавших чью-либо смерть: матица в доме трещит или зеркало в доме разобьется — к покойнику; видеть во сне, что выпал зуб с кровью, — умрет кто-то из близких.

Пожилые люди к смерти готовились заблаговременно. Прежде всего запасали «смертную лопоть» — одежду и обувь. Завещали хоронить себя обычно на высоких местах вблизи проезжих дорог, чтобы кто-нибудь из путников мог добрым словом помянуть усопшего. Следует сказать, что слово «кладбище» было малоупотребительно. Вместо фразы: «Он ходил на кладбище» —. говорили: «Он ходил к покойникам» или «Он ходил к родителям».

Момент смерти представлялся так: вместе со смертью являлся и ангел, посланный богом по душу. Душа умершего выходит через рот и улетает на небо.

Усопшего обмывали, поливая, теплой водой с мылом. Если человек умер вечером, то обмывание должно совершиться до того, как погаснет заря. Одевали и клали в передний угол под иконы, накрывали белым и вешали занавес. Постель и одежду его увязывали в большой узел и вывешивали на высоких жердях около могилы. Через сорок дней узел снимали и использовали кому как угодно.

Покойник лежал в доме три дня. Все эти дни около него устанавливается круглосуточное дежурство, читается псалтырь, жгутся восковые свечи, кадится ладаном и т. д. Считали, что умерший в течение трех дней все слышит, только сказать ничего не может.

Покойника кладут в гроб перед самым выносом, при этом приговаривают: «Цветы крепки, цветы бессмертны». Во время выноса тела было принято усиленно плакать — выговаривать свое горе. Определенных, сложившихся текстов причитаний не было. Можно привести такой — жена плачет о муже:

Сокол ты мой ясный,

На кого ты меня покинул,