Русские на Ривьере

– «Франко» – это танковоз, а «Леонид Собинов» – это, не скрою, старый корабль, когда-то он ходил по линии «Англия – Америка», англичане его списали, а СССР купил. Но это был один из шикарнейших пароходов, мы и сейчас обслуживаем заграничные круизы для богатых иностранцев и ходим по линии «Гонконг – Австралия». А раз в году на две недели приходим в Советский Союз на ремонтные работы и сменить команду. За это время мы делаем круиз по Черному морю, потом выгружаем советских и опять уходим на год в плавание…

Мы с Аллой глянули друг на друга и подумали: чем черт не шутит? В конце концов, если будет плохо, то сойдем в следующем порту. Взяли наши чемоданчики из гостиницы и пошли на этот пароход. Оказалось – Молчанов не обманул. Особенно тронуло, что нас, как своих личных гостей, принял капитан корабля Николай Николаевич Сопильняк. Это был самый молодой и самый красивый капитан Черноморского флота, мастер своего дела, капитан в лучшем смысле этого слова, как в романтических фильмах. Одет был с иголочки, все время ходил в белом кителе с золотым шитьем. Когда мы ровно в шесть часов отплывали из Ялты, по всему кораблю заиграла музыка из «Крестного отца», и Сопильняк пригласил нас и еще нескольких своих почетных гостей на капитанский мостик, официантка открыла бутылку французского шампанского, всем разлили по бокалу, и под эту музыку пароход вышел в открытое море. Так было в каждом порту. Отход всегда сопровождался открытием бутылки французского шампанского и музыкой из «Крестного отца», такую он завел традицию. То есть красивый был человек и жить умел красиво.

Кроме того, он за этот час сумел организовать для нас действительно лучший номер на своем пароходе – белый люкс, из которого он кого-то переселил, не знаю. Но мы поселились в этой роскошной каюте. И при таком уважительном отношении капитана, директора круиза и команды, это было уже совсем другое путешествие. Лугачева там дала два концерта, и весть об этом разнеслась по всему пароходству.

В общем, мы стали друзьями с капитаном Сопильняком. И когда вскоре мы расписались как муж и жена, то он, узнав об этом, очень был огорчен и говорил:

– Эх, черт! Как жалко, что я это упустил, не знал, какие у вас планы!

– А что такое?

– Да, понимаете, я, как представитель власти, имел право прямо на корабле вас зарегистрировать и объявить мужем и женой! Это было бы очень здорово! Вы такая симпатичная пара…

А теперь нужно на минутку вернуться назад, к эпизоду с похищением из моей машины платьев Лугачевой перед ее харьковскими гастролями. Он стал этапным событием, и вот почему. Обычно ее гастроли обстояли следующим образом. Она приезжала в какой-то город, там администраторы находили ей ансамбль «лабухов», то есть музыкантов, которые по памяти наигрывали ее мелодии, и она с ними пела. Но в каждом городе был другой ансамбль, и это была полная халтура. А в Харькове Аллина тетя, администраторша театра оперетты, познакомила ее с лучшим харьковским ансамблем «Ритм» из местной филармонии. Лугачева с ними очень успешно выступила и решила сделать их своим постоянным коллективом. Началась длинная операция по перетаскиванию этих музыкантов в Москву. Они стали часто приезжать, ночевали на кухне в нашей однокомнатной квартире, там им укладывались матрасы на пол. Их было много – руководитель ансамбля Саша Авилов с женой, еще несколько человек. В общем, этот ансамбль вскоре действительно стал постоянным ансамблем Лугачевой, музыканты уволились из харьковской филармонии, стали гастролировать с Лугачевой по другим городам, учить ее репертуар, заниматься аранжировками. То есть началась серьезная работа.

И тут у девушки стала проявляться мания величия. Мы как-то ехали домой по Волгоградскому проспекту, она говорит:

– Видишь, звезда стоит?

Возле дороги действительно торчала жуткая пятиконечная звезда, покрашенная бронзовой краской.

– Знаешь почему? Потому что здесь звезда живет!

В устах другого человека это могло быть шуткой. Но она это говорила совершенно серьезно. Совсем недавно эта звезда «а-ля рюс» спала на голом матрасе, в пустой квартире, а теперь заносилась в собственных представлениях весьма высоко. Например, поставила в прихожей высокую урну для зонтиков, и в эту урну все ее визитеры должны были класть дань за счастье лицезреть звезду и говорить с ней. Или приходит в рыданиях:

– Что такое?

– Я была на телевидении, меня оскорбили.

– Каким образом?

– Ты представляешь, я снималась в «Огоньке». И вот этой… Пьехе дали гримерную восемь квадратных метров, а мне шесть – на два квадратных метра меньше!

– Ну и что? У тебя песня лучше, ты молодая, у тебя все впереди. Она с базара идет, ты – на базар.

– Нет, почему этой… дали гримерную больше, чем мне?!

– Какое это имеет значение? Ты выйди и спой лучше ее!

– Ты ничего не понимаешь! Они меня оскорбили!

Естественно, при таких закидонах никаких друзей среди коллег у нее не было.