Русские на Ривьере

– Знаете, что я вам советую? – ответил Бобков. – Вы зайдите к Сизову, скажите, что вы у меня были, и этого будет достаточно.

– А если он мне не поверит?

– Думаю, что поверит. А о вербовке ни слова.

Ковать железо нужно было горячим, поэтому прямо оттуда, из кабинета Бобкова, я помчался к Сизову.

– Бобков сказал, что ко мне нет претензий.

– Ну нет, так нет, – меланхолично заметил Сизов. – Чего ты хочешь?

Я говорю:

– Мы с Бородянским написали уже шесть заявок…

А Саша Бородянский очень порядочно себя вел во всей этой истории. Хотя она длилась несколько месяцев и было ясно, что никакие наши сценарии никуда не пойдут, он продолжал со мной работать. Сизов говорит:

– Знаешь что? На серьезную проблемную картину тебе сейчас рассчитывать не надо. У меня в тематическом плане «Мосфильма» есть единица. – Сизов покопался в бумагах. – Музыкальный фильм. Давай работай. Я думаю, твоя заявка пройдет. Заодно жену свою можешь снять.

С чего он это сказал? Я вышел от него с неясным ощущением, что ввязываюсь во что-то мне не нужное, ведь я уже все про нее понял и жить с ней больше не собирался. Но это ощущение тут же и прошло от радости, что я реабилитирован. Мы с Бородянским написали заявку на фильм под названием «Рецитал». Ее приняли и заключили с нами договор. Но, как оказалось, бобковские обещания сбылись не до конца. Спустя какое-то время у Аллы была очередная поездка в Германию, мы должны были ехать вмеcте. Но меня не выпустили. А что такое карьера «невыездного», то есть неблагонадежного, «работника идеологического фронта» – как тогда именовались писатели, режиссеры и художники, – тебе не нужно говорить. Я попытался звонить секретарям Бобкова – безуспешно!

Между тем машина на «Мосфильме» завертелась. Мы сняли первые эпизоды с участием Кристины – она изображала дочку главной героини. Фильм запустили в производство, и возникла проблема. По сюжету картины героиня приезжает в качестве почетного гостя на международный фестиваль, дает там сольный концерт-«рецитал» и вспоминает свою жизнь. Мы решили подснять несколько эпизодов в Польше на фестивале эстрадной песни в Сопоте, но как их может снять «невыездной» режиссер? Началась новая битва с КГБ, но я ее выиграл, поскольку в этот раз на моей стороне были «Мосфильм» и Госкино. «В порядке исключения» мне разрешили одноразовую поездку. Сейчас мне просто смешно вспоминать, как я бился за эту поездку. Теперь, направляясь во Францию, я стараюсь пролететь на машине Польшу вообще без единой остановки, но тогда мне было необходимо снять пятно «невыездного».

В августе 1980 года мы отправились на съемки – я, Лугачева, оператор Володя Климов, его помощник и директор картины. Как сейчас помню, 16-го числа мы сели в поезд «Москва-Варшава» и поехали в Польшу, чтобы погрузить нашу героиню в атмосферу Сопотского фестиваля.

Как обычно проходит путешествие кинематографистов, объяснять не надо. Бутылка, веселье, байки. В Варшаве нас встретил представитель польской кинокомпании, которая должна была оказывать нам услуги по организации съемок. Но он стал вести какие-то странные разговоры.

– Панове, знаете, мы тут решили, что вам лучше снять эти эпизоды не в Сопоте, а в Варшаве.

Мы на него вылупили глаза, потому что он вообще был представителем фирмы, оказывающей услуги, то есть администратором по вопросам транспорта, устройства в гостиницах и прочим хозяйственным проблемам. Но мы его не «послали», конечно, а вежливо, как поляку, разъяснили, что действие нашего фильма происходит во время международного музыкального фестиваля в Сопоте, там мы его и снимем. Он говорит:

– А что такое фестиваль? Ну, собирается пять тысяч человек. Мы их вам и в Варшаве найдем.

– А кто это оплатит? Пять тысяч человек – огромные деньги!

– Думаю, этот вопрос мы отрегулируем.

Я говорю:

– Давайте разберемся в наших производственных отношениях. Вы оказываете нам услуги или вы наши сопродюсеры? Потом вы скажете, что вложили огромные деньги в это производство, и будете иметь права на картину. Я, как режиссер, и мой директор неправомочны решать такие вопросы. Это должно быть согласовано министерствами кинематографии Советского Союза и Польши. Но на переговоры у нас времени нет, Сопотский фестиваль идет всего три дня.

Поляк сказал:

– Считайте, что польская сторона решит этот вопрос – соберем массовку в любом варшавском зале, они там будут изображать фестиваль.

Услышав это, Володя Климов зашептал мне в ухо: «Если они такие добрые, давай под это дело у них пленку еще возьмем», но я вспомнил, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и категорически отказался:

– Нет, вы знаете, если мы приехали на Сопотский фестиваль, то мы должны быть там.

Меня насторожило, что этот человек многие вещи говорил абсолютно непрофессионально. Ведь кинематографисты, где бы они ни жили – в Китае, Индии, Америке или России, – это особое племя, мы говорим на своем языке, у нас свой жаргон, свое понимание мира. А этот человек был не из нашего племени. Он разозлился:

– Хорошо, тогда вы сами отвечайте за то, что будет происходить.