Русские на службе у Вермахта

Отношения с новой революционной армией и властью у Петра Николаевича не складывались. «4 мая 1917 года на железнодорожной станции Видибор генерал Краснов попытался восстановить дисциплину среди расположившегося рядом армейского пехотного полка. Его, на глазах казаков 16-го и 17-го донских полков, арестовала толпа пехотинцев и повела в полковой комитет. Там боевого военачальника обвинили в контрреволюции, причем обвинителем выступал казак 17-го полка Воронков, и постановили: под солдатским конвоем отправить в Минск для предания суду революционного трибунала… в Минске его конвоиры растерялись, что дало ему возможность связаться с военным комендантом вокзала, а тот уже позвонил в штаб командующего Западным фронтом генерала Гурко. По личному распоряжению последнего Краснова освободили. Но после этого случая, когда донские казаки равнодушно смотрели на арест своего командира, Краснов стал своих станичников опасаться больше, чем немцев».¹²⁶

Краснов с ужасом наблюдал за разложением русской армии. Казачьи части изначально, после победы Февральской революции и издания Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов 14 марта «Приказа №1», фактически лишавшего русских офицеров власти над подчиненными им солдатами, не сильно прониклись духом анархии и вседозволенности. Однако вскоре и казаки, уставшие от продолжительной войны и тягот фронтового быта, начали пренебрегать своей военной службой. «Сначала начались митинги с вынесением самых диких резолюций, с немедленным претворением их в жизнь, потом казаки нарядились в красные банты и ленты и перестали выполнять приказы офицеров, заниматься боевой подготовкой. В итоге станичники предали самое святое дело для каждого кубанца. Они перестали чистить и регулярно кормить своих боевых коней, выращенных в родных станицах, на которых покинули отчий дом, на которых воевали три года».¹²⁷

В такой ситуации Петру Краснову пришлось признать, наверное, один из самых страшных фактов в своей жизни: «Смерть казалась желанной… ведь рухнуло все, чему я молился, во что верил, что любил в течение пятидесяти лет – погибла армия!».¹²⁸

В ходе Корниловского путча в августе-сентябре 1917 года генерал Краснов был арестован в Пскове. Туда он прибыл для того, чтобы возглавить по приказу генерала Лавра Георгиевича Корнилова 3-й конный корпус. Этот корпус Краснов, по договоренности с Корниловым, должен был использовать для занятия Петрограда.¹²⁹ Однако выполнить возложенную на него миссию Краснов так и не смог. На два дня он был заточен в городской тюрьме. К тому времени Корниловский путч был подавлен.

После столь короткого тюремного заключения, Краснов возненавидел Временное правительство в революционной России еще больше. «Освобождение принесло новое открытие – в России теперь республика! Керенский, который теперь стал и Верховным Главнокомандующим (не служив в армии и дня), взял и объявил, что с 1 сентября в России вводится республиканский строй. То, что никто всерьез и громко не возмутился таким самоуправством, не указал, что подобное решение может принять только Учредительное Собрание, выборы которого никто не отменял – доказывало только то, что всем уже было наплевать на Керенского, и на Учредительное Собрание, и на форму государственного устройства. Объяви Керенский себя хоть султаном, а страну «Великим Каганатом» – никто бы не чихнул».¹³⁰