Русские народные сказки

Тут велел Лев отбой бить, замиренья просить; а весь награбленный хлеб присудил воробью отдать, а мышь подпольную, буде найдется, ему же, воробью, головою выдать. Мышь не нашли, сказывают: «Сбежала-де со страху за тридевять земель в тридесятое царство, не в наше государство». Воробышек разжился, и стал у него что ни день, то праздник, гостей видимо-невидимо, вся крыша вплотную засажена воробьями, и чирикают они на все село былину про мышь подпольную, про воробья богатого да про свою удаль молодецкую.

Неправый суд птиц

(Из сборника Д. К. Зеленина «Великорусские сказки Вятской губернии»)

ил да был старик. Поехал об Афанасьеве дни в гости со старухой. Сели рядом, стали говорить ладом. Ехали-попоехали, по ногам дорогой. Хлесь кобылу бичом троеузлым. Проехал, знать, верст пять-шесть, оглянулся: тут и есть (еще и с места не тронулся). Дорога худая, гора крутая, телега немазаная.

Ехал-попоехал, до бору доехал. В бору стоит семь берез, восьмая сосна, виловата. На той сосне виловатой кукушица-горюшица гнездо свила и детей вывела. Откуда ни взялась скоробогатая птица, погуменная сова — серы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконный воротник, нос крючком, глаза по ложке, как у сердитой кошки. Гнездо разорила, детей погубила и в землю схоронила.

Пошла кукушица, пошла горюшица с просьбой к зую праведному. Зуй праведный по песочку гуляет, чулочки обувает, сыромятные коты. Наряжает синичку-рассылочку, воробушка-десятника к царю-лебедю, филину-архиерею, коршуну-исправнику, грачу-становому, к ястребу-уряднику, к тетереву польскому — старосте мирскому.

Собрались все чиновники и начальники: царь-лебедь, гусь-губернатор, филин-архиерей, коршун-исправник, грач-становой, ястреб-урядник, тетерев польской — староста мирской, синичка-рассылочка, воробей-десятник и из уездного суда тайна полиция: сыч и сова, орел и скопа. Что есть на белом свете за скоробогатая птица, погуменная сова — серы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконный воротник? И добрались, что ворона.

И присудили ворону наказать: привязали ко грядке ногами и начали сечи по мягким местам, по ляжкам. И ворона возмолилася:

— Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаете!

— Кто у тебя есть свидетель?

— У меня есть свидетель — воробей.

— Знаем мы твоего воробья, ябедника и клеветника и потаковщика. Крестьянин поставил нову избу, — воробей прилетит, дыр навертит; крестьянин избу затопляет, тепло в избу пропускает, а воробей на улицу выпускает… Неправильного свидетеля сказала ворона!

И ворону наказывают пуще того. И ворона возмолилася:

— Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаете!

— Кто у тебя есть свидетель?

— У меня есть свидетель — жoлна.

— Знаем мы твою жолну — ябедницу, клеветницу и потаковщицу. Стоит в раменье липа, годится на божий лик и на иконостас. Жолна прилетит, дыр навертит, дождь пошел, липа сгнила, не годится на иконостас — и лопаты из нее не сделати. Неправильного свидетеля опять сказала!

И пуще того ворону стегают по ляжкам и по передку. Опять ворона возмолилась:

— Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаете!

— Кто у тебя есть свидетель?

— У меня есть свидетель последний — дятел.

— Знаем мы твоего дятла — ябедника, клеветника и потаковщика! Крестьянин загородил новый огород, — и дятел прилетел, жердь передолбил, и две передолбил, и три передолбил: дождь пошел, огород расселся и развалился; крестьянин скот на улицу выпускает — дятел в поле пропускает.

И ворону наказали, от грядки отвязали. Ворона крылышки разбросала, лапочки раскидала…

— Из-за кукушицы — из-за горюшицы, из-за ябедницы я, ворона-праведница… Ничем крестьянина не обижаю: поутру рано на гумнешко вылетаю, крылышками разметаю, лапочками разгребаю — тем себе и пищу добываю! Она, кукушица, она, горюшица, она, ябедница, она, клеветница! Крестьянин нажал один суслон — кукушица прилетит и тот одолбит! Больше того под ноги спустит!..

И выслушал суд воронины слова. И ворону подхватили, в красный стул посадили. Кукушицу-горюшицу, в наказание ей, в темный лес отправили на тридцать лет, а поглянется — живи весь век! И теперь кукушка в лесу проживает и гнезда не знает.

Сказка о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове

(Из сборника Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)

ршишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко склался на дровнишки со своими маленькими ребятишками: пошел он в Кам-реку, из Кам-реки в Трос-реку, из Трос-реки в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Ростовское озеро и в этом озере выпросился остаться одну ночку; от одной ночки две ночки, от двух ночек две недели, от двух недель два месяца, от двух месяцев два года, а от двух годов жил тридцать лет.

Стал он по всему озеру похаживать, мелкую и крупную рыбу под бока подкалывать. Тогда мелкая и крупная рыба собрались во един круг и стали выбирать себе судью праведную, рыбу-сом с большим усом.

— Будь ты, — говорят, — нашим судьей.

Сом послал за ершом, добрым человеком, и говорит:

— Ерш, добрый человек! Почему ты нашим озером завладел?