Русские не сдаются!

– А как же он смог их раскидать? Один против стольких?

– Не знаю, – снова пожал плечами сержант. – На Капитана Америка он совсем не похож. Да и дрался не так чтобы очень впечатляюще. Скорее даже не дрался, а… ну… работал. Получал удары и наносил их. Падал, вставал, сплевывал кровь и снова лез в драку. Пока не повыкидывал всех из бара.

– А почему он просто не прорвался через них и не убежал?

– А вот это самое интересное, – ухмыльнулся сержант. – Как выяснилось, у русских новая фишка. Она называется «круг». Это что-то типа судебного поединка в Средневековье. Мол, считаешь, что тебя обидели, требуют у тебя чего-то неправильного или еще как-то ущемили – можешь не обращаться в суд или полицию, а сразу вызвать обидчика на поединок.

– Вот как… – Фатима задумалась.

Несмотря на неизменный хиджаб и подчеркнуто демонстрируемое ею подчиненное положение, сержант прекрасно знал, что жена способна дать ему сто очков вперед в очень многих вопросах. Недаром она окончила факультет социальной психологии в Марсельском университете и уже давно работала в мэрии, где считалась довольно ценным работником. Правда, с зарплатой там было не очень. Потому-то он так и держался за место в полиции…

– И что, подобная победа имеет какой-то юридический статус?

– Не знаю, – пожал плечами Абеляр. – Насколько я понял, нет. Но они к этому своему Кругу относятся очень серьезно. Мол, согласился на Круг и проиграл – все, вопрос исчерпан.

– А откуда ты о нем узнал?

– Из ориентировки. А потом еще и созвонился с другими департаментами, у которых были подобные случаи. Надо было узнать, как на подобные происшествия и принятые по ним решения реагируют наверху. Ну, чтобы не подставиться. А почему ты заинтересовалась?

Фатима ответила не сразу. Сержант успел уже покончить с кофе и развернуться к экрану, прибавляя громкости, когда жена, наконец, заговорила:

– Знаешь, когда я была еще маленькой, мой отец… ты же помнишь, он долгое время был имамом Марселя… так вот, мой отец как-то сказал человеку, который пришел к нему с просьбой о совете: «Мужчина может быть либо воином, либо крестьянином. Именно этот выбор определяет всю его жизнь».

Абеляр усмехнулся.

– Ну да, а куда тогда мы денем учителей, врачей, инженеров, актеров и футболистов?

Его слегка забавлял пиетет жены перед своим стариком. Но подтрунивал он над этим с большой осторожностью. Зачем обижать любимую женщину на пустом месте?

– Ты не понимаешь, – не приняв улыбки, качнула головой жена. – Воин вполне может растить виноград или печь хлеб. А крестьянин – носить меч или, скажем, быть диджеем или журналистом. Главное различие – воин всегда помнит о долге и готов ответить насилием на насилие, а крестьянин его панически боится и живет только для себя…

– Что ты имеешь в виду? – посерьезнел сержант.

Фатима вздохнула:

– Наша цивилизация на протяжении последних пятидесяти лет почти повсеместно управлялась крестьянами. И, так как они страшно боятся насилия, они все сделали, чтобы как можно дальше отодвинуть его от себя. Принятыми законами, боевыми беспилотниками, картинками в СМИ, где насилие всегда осуществляют чужие и плохие, а свои лишь защищают и помогают. Да много чем… – Она ненадолго замолчала, а затем продолжила: – Крестьяне постепенно переделывали мир под себя. Поэтому воины почти исчезли.

– Да уж конечно… – скептически покачал головой сержант. – А все эти режущие головы и расстреливающие людей в кафе, театрах и отелях террористы? Они тоже боятся насилия и стараются отодвинуть его от себя?

– Эти? Это просто впавшие в истерику крестьяне, – усмехнулась Фатима. – Сам же знаешь, насколько опасны бывают слетевшие с катушек истерики.

Абеляр медленно кивнул, припоминая историю шестимесячной давности, когда один такой слетевший парикмахер едва не устроил бойню на арабском рынке, на рю Рома. Он всю жизнь был тихим и незаметным трусом, послушно отстегивавшим долю какой-то молодежной группировке, крышевавшей его заведение. А потом вдруг взбеленился и открыл пальбу. Отчего и почему, выяснить не удалось, потому что парикмахер был убит при задержании. А его семья после этого довольно быстро уехала из Марселя куда-то на север. Нет, слухи ходили всякие, типа главарь банды положил глаз на его любимую дочурку, а то и не только глаз… но ничего конкретного так и не всплыло.

– И что ты хочешь сказать? Русские всегда были не прочь подраться. Вспомни тот чемпионат…

– Ну, англичане им в этом тоже не сильно уступали. И тогда никто не слышал о Круге.

– И что?

– А то, что после твоего рассказа у меня сложилось впечатление, что русские изменились. Сильно. И непонятно почему. Как будто кто-то впрыснул им в кровь нечто такое, что, несмотря на все давление современной цивилизации, начало снова делать из них воинов…

Она замолчала, а Абеляр задумался.