Русские оружейники

Нельзя также не учитывать и того обстоятельства, что Федор Токарев родился и рос в казачьей семье, где оружие играло далеко не последнюю роль. У отца и у других казаков Федор с ребяческих лег видел оружие, слышал разговоры о нем и, как всякий мальчишка, проявлял к нему самый живой интерес. А так как у Федора были еще и наклонности к мастерству, то, естественно, что два эти интереса должны были рано или поздно соединиться в нем и превратиться в одно большое влечение к оружейному делу. Именно так и случилось…

Отец Федора, Василий Токарев, остался сиротой на пятом году жизни.

Тяжело было молодой вдове с двумя сиротами. Нужда, заботы и тоска по любимому мужу быстро свели ее в могилу. Маленького Васю и сестренку его, Машутку, приютил их дядя по матери, казак той же станицы, Евдоким Черкесов.

Несладко жилось Василию в чужой многодетной семье, да и старика Евдокима два лишних рта не шибко радовали. Поэтому, едва Василий достиг совершеннолетия, дядя отвез его в станицу Мечетинскую и женил на своей племяннице Ефимье, единственной дочери хозяйственного казака Петра Артемьевича Пономарева.

Так на девятнадцатом году жизни попал бедняк Василий Токарев в зятья в зажиточную казачью семью. Хозяйство у Петра Артемьевича было под стать хозяину: большой добротный дом стоял на краю станицы, за домом – конюшни, хороший сад, кузница. За станицей, на бугре, в исправности содержалась ветряная мельница.

Прежде всего Петр Артемьевич позаботился о том, чтобы его зять был добрым казаком и исправно нес службу. Он купил ему коня, все снаряжение, и Василий Токарев отправился в родную станицу Егорлыкскую, где состоял в списках служивых. Егорлыкская находилась от станицы Мечетинской в двадцати шести верстах, и служба в ней для Василия была сопряжена с большими трудностями. Но перевестись из одного станичного общества в другое оказалось еще труднее.

В то время молодые казаки начинали воинскую службу с 17–18 лет. Первые четыре года они состояли в подготовительном разряде и жили дома, являясь на занятия лишь в определенные дни – три раза в неделю. Следующие четыре года они служили в полевом казачьем полку, а затем переводились на четыре года во вторую очередь (в запас). Наконец, на последние четыре года зачислялись в третью очередь, то есть жили в своей станице и могли быть призваны лишь по мобилизации.

Всего казаки числились на службе 16 лет, но фактически служили восемь, если учесть четыре года обучения. Остальное время находились дома, занимаясь хлебопашеством. Однако каждый из них обязан был держать наготове все свое снаряжение, коня и выезжать на проводимые атаманом время от времени смотры и поверки.

Каждый год для казаков второй и третьей очередей устраивались лагерные сборы. Казачьи полки должны были все время находиться в боевой готовности и по тревоге немедленно выступить к месту развертывания. Казакам не разрешалось менять места жительства или на долгий срок отлучаться из станицы.

Из этих правил не было исключения и для Василия Токарева. Жизнь в Мечетинской, а сборы и обучение в Егорлыкской сильно угнетали его. Однако он безропотно трудился «на степу» и нес службу, как подобает доброму казаку. Единственным утешением для него было то, что он жил на «своей» половине.

Со смертью Петра Артемьевича за управление хозяйством взялась теща Василия, Мавра Максимовна, женщина своенравная и упрямая. Она не очень-то жаловала зятя, но дочь, как единственное чадо, любила сильно и относилась к ней заботливо.

К тому времени у Василия Токарева уже была большая семья. Однако ни долгие годы жизни в Мечетинской, ни то, что он был прирожденным казаком и основным работником в семье, ему не давало права даже на земельный надел, не только на часть имущества, оставшегося от тестя.

Бесправное положение день ото дня становилось для него нестерпимым. Между ним и бабкой Маврой начались раздоры. Хозяйство тестя стало приходить в упадок: мельницу продали, кузницу забросили совсем. Однако она явилась хорошим убежищем для маленького Феди, которого мало волновали домашние неурядицы.

В кузнице после деда остались кое-какие инструменты, и Федя старался найти им применение. Его очень влекло к мастерству, но учиться было не у кого. Однако врожденные способности, пытливый ум и большая наблюдательность помогли ему на первых порах.

Когда Феде исполнилось семь лет, он самостоятельно сделал из дерева и жести маленький плуг, очень похожий на настоящий. Его изделие побывало в соседских дворах и получило одобрение не только малышей, но даже и взрослых. Похвала придала Феде уверенность, и он взялся за новую работу. Отыскав во дворе тяжелый красный кирпич, он стал из него вытачивать, высекать и выпиливать какую-то замысловатую игрушку. Кирпич оказался тверд и неподатлив, но Федя с удивительной настойчивостью продолжал работу, проводил за ней почти целые дни. Однажды он притащил свое сооружение домой и поставил на стол перед бабкой.

– Батюшки, церковь! – всплеснула руками богомольная Мавра и принялась хвалить внука.