Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания

Чтобы не дать расстроиться кадрам, начальник марокканской дивизии просит поскорее выслать этим ротам соответствующие пополнения, которые находились в это время в Лавале, в числе около двухсот волонтеров.

С особою восторженностью генерал Daugan отзывается о деятельности в этом бою строевой роты капитана Лупанова и пулеметной роты капитана Разумова. «Эти части, – говорит он, – двинулись в бой с беспримерным (sans pareil) пылом и храбростью, которые привели в восхищение (en admiration) всех, видевших данное движение, и особенно зуавов, с которыми они наступали рядом».

Капитан (ныне полковник) Лупанов был тут же, на поле сражения, награжден орденом Почетного легиона, а два особо отличившихся унтер-офицера – военными медалями.

Кроме названных лиц, французских боевых наград были удостоены еще другие чины Легиона.

Весь же батальон Русского легиона, находившийся под командой полковника Готтуа, за участие в атаке 26 апреля 1918 года был признан заслуживающими «Etat de récompenses».

Но вот наступает следующий месяц – май. Атаки германцев во Фландрии и Артуа, несмотря на проявленную настойчивость, в общем не приводят к ожидавшимся немцами результатам. Французское командование перебрасывает в атакованный район сильные резервы, которые останавливают развитие успехов, сопровождавших первоначальное наступление неприятеля. В результате произведенной перегруппировки, естественно, наступает ослабление положения союзников в других районах, и особенно на ближайших подступах к Парижу, в районе Суассон – Реймс. Этим обстоятельством пользуются германцы, чтобы именно сюда направить свой новый удар.

Марокканская дивизия вновь на автомобилях перебрасывается в атакованный район и здесь более месяца работают наши легионеры, участвуя в разного рода боевых столкновениях с превосходящим по числу противником. Лишь к началу июля заканчивается боевая деятельность легиона в этом районе, и он в составе все той же дивизии отводится в армейский резерв в Виллер-Котерэ.

Французские газеты того времени особенно восторгаются геройством русского отряда в бою 30 мая под Суассоном. Они подчеркивают большое количество боевых наград, предоставленных французскими военными властями русским легионерам.

Вновь вступившие в ряды отряда люди, сражаясь как львы, соперничают в доблести с ранее прибывшими легионерами.

Особо отмечалось мужество убитых – поручика Орнатского, подпоручика Руднева, доктора Зильберштейна – и раненых – капитанов Разумова, Иордана и поручика Васильева[93].

Среди донесений, свидетельствующих о доблести чинов Русского легиона, участвовавших в этом бою, выдается донесение командира 1-й роты о геройстве подпрапорщика Дьяконова[94].

В бою под Суассоном, при контратаке, он был тяжко ранен несколькими пулями в грудь, живот и руку. Вследствие того, что роте при отходе пришлось пробиваться штыками к своим, вынести подпрапорщика Дьяконова с поля боя не было никакой возможности.

«Тем не менее, подпрапорщик Дьяконов, – свидетельствует донесение, – не потерялся; собрав вокруг себя столь же тяжело раненых, как и он сам, названный подпрапорщик составил из них команду, огнем которой прикрывал тыл своей роты, облегчая тем ее отход.

По-видимому, подпрапорщик Дьяконов не остался в живых, так как о нем прекратились всякие сведения.

(Следует перечень свидетелей ранения).

Подпрапорщик Дьяконов имел Георгиевский крест 4-й степени и Croix de guerre (с пальмой)».

Этот бесхитростный рассказ про одного из многих. Сколько, в самом деле, таких скромных русских героев, имена которых не удалось сохранить, осталось лежать на полях Франции и Македонии, выражая своею геройской смертью протест против власти большевиков и их дерзости распоряжаться судьбами не принадлежащей им Великой России!..

Интересно привести выдержку из письма одного очень вдумчивого офицера Русского легиона, участника славного боя 30 мая, написанного им генералу Лохвицкому и в переводе находящегося в соответствующем архивном деле. В нем говорится приблизительно следующее: «Относительно настроения офицеров и солдат могу сказать, что мы себя считаем приговоренными, без всякой надежды вернуться назад целыми, подобно батальону «смертников» в России, уничтоженному целиком, без всякой реальной пользы для общего положения[95]. Его приходится рассматривать скорее как «идею», чем как организм для использования в бою».

К сожалению, добавляет автор письма, мечта о том, чтобы батальоны Русского легиона были соединены вместе, до сих пор не осуществилась; действуя же раздельно, малыми пакетами, под начальством французских офицеров, эти части не могут осуществить какой-либо самостоятельной задачи, и вся их роль сводится к содействию успеху других частей. Между тем, жалуется он, лучшие солдаты уже перебиты, остальных ожидает та же судьба. «Боюсь, что при таких условиях ни задача, ни идея, положенные в основу при организации Русского легиона, не будут полностью осуществлены».