Но главное, пожалуй, в том, что русские изгнанники изменил само повседневное течение экономической и духовной жизни Америки. К началу 30-х годов в университетах и других ведущих научных учреждениях США работали около двух сотен крупнейших учёных русского происхождения. Именами этих людей пестрели страницы газет и журналов, а перед войной все двести прославлены были в США престижным ежегодником «Кто есть кто?». Но ещё большее значение в эти десятилетия, по признанию американских же историков, сыграл труд русских в качестве фермеров, шахтёров, металлургов и работников других ведущих отраслей промышленности.
«Каждая волна иммиграции оставила на американском обществе свой собственный отпечаток, каждая привнесла свой характерный вклад в становление нации и эволюцию американского образа жизни». Это слова президента Джона Ф. Кеннеди.
Эмигрировал в США сам топоним «Москва». Так здесь называются и теперь шестнадцать небольших населённых пунктов. И пшеничка русская разделила с русским крестьянином его судьбу. На Среднем Западе, забывшем уже, конечно, откуда это пошло, колосятся американские злаки – «крымка», «арнаутовка», «малаховка», «кубанка», «харьковка».
Вот удивительные, пронзительной точности слова, которые принадлежат эмигранту последней волны бесконечного русского исхода, которые сказаны уже почти в наши дни: «Я – американский гражданин. Сегодня Америка получает гуманитарную помощь от России, которая не сравнима ни с чем. Я не оговорился: именно Америка получает её с притоком русской эмиграции, влияние которой на американскую науку, технику и культуру чрезвычайно велико. В ней десятки тысяч представителей российской интеллигенции – учёных, врачей, инженеров… Америке они вполне пригодятся, а Россия их потеряла. Безвозвратно».
Нам же осталась горькая память и ощущение не закончившейся беды.
А ведь талантливых русских охотно и с надеждой приветила тогда не только Америка. Сколько же мы утратили их тогда, известных, а больше безвестных.
Теперь попробую я отправиться по русскому следу в Европе…
Русский след в Европе
Забытый реформатор мирового театра
Николай Николаевич Евреинов (1879–1953)
«Евреинов, можно сказать, родился с мечтой, перешедшей у него в магию, в идеологическую одержимость о театре, преобразующем жизнь в нечто гораздо более выпуклое и яркое, чем жизнь», – говорил о нём поэт Сергей Маковский. К этой мечте шёл он недолго. В 1893 году был принят в привилегированное учебное заведение – Императорское училище правоведения в Санкт-Петербурге. Здесь к тому времени высококлассную подготовку прошли уже более двух тысяч будущих государственных деятелей России. Окончив его, стал чиновником Канцелярии Министерства путей сообщения и, судя по всему, тут ждала его блестящая карьера. Но это его не удовлетворяло, он начинает поиск своего пути в творчестве. Его первые драматургические опыты замечены и оценены, их ставят на многих сценах, столичных тоже. Уже в 1908 году выходит трехтомник его драматических сочинений.
А годом раньше он создал и возглавил театр, какого в России ещё не было, – Старинный театр. Задача была поставлена необычайная: «Надо изучить все <…> театральные эпохи, когда театр был в расцвете, и практически их осуществить: тогда составится богатый набор сценических приёмов, навыков, действенность которых будет проверена и которые лягут в основу нового искусства театра».
Считается, что, начав этим свой творческий путь в начале ХХ века, в эпоху наивысшего расцвета всех видов искусства и одновременно в эпоху неустанного поиска новых художественных форм, Евреинов явился основателем одного из трёх направлений сценических реформ (первое принадлежало К. С. Станиславскому, второе – В. Э. Мейерхольду).