Русские патриархи 1589–1700 гг

По сути, Питирим, вместе с другими присутствовавшими при отшествии Никона и дважды давшими показания (перед открытием собора, 14—15 февраля 1660 г., и в ходе его, 20—22 февраля) духовными и светскими лицами, говорил правду [238], что было легко и приятно, поскольку это была правда, угодная государю. Сам Никон не упрекал своего доверенного ставленника за эти показания, возможно, потому, что решения собора 1660 г. были немедленно поставлены под сомнение: не только опальным патриархом, но также некоторыми духовными лицами из царского окружения, — и в конечном итоге проигнорированы Алексеем Михайловичем [239].

Конечно, Питириму было обидно узнать, что Никон мимоходом нарек этот бесполезный собор «синагогою иудейскою», отметив, между прочим, что был судим властями, которые от него же получили рукоположение, как отец детьми. На тот факт, что из всех свидетелей только митрополит Питирим и боярин князь А. Н. Трубецкой заверяли, будто «патриарх Никон патриаршества своего отрекся с клятвою», бывший благодетель Крутицкого митрополита вообще не обратил внимания. Одного слова Никона, что «оставил я престол, но архиерейства не оставлял», оказалось достаточно, чтобы поломать все приготовления к избранию нового патриарха.

Скажут, что Питирим все равно выиграл, получив в свои руки реальное церковное управление вместо запершегося в Новом Иерусалиме Никона, тогда как при поставлении нового патриарха не имел решительных шансов занять престол. Однако должно заметить, что митрополит Сарский и Подонский отнюдь не стал местоблюстителем патриаршего престола и в период «межпатриаршества», как он сам писал в ставленных грамотах духовенству, действовал «по государеву цареву… указу» [240].

На смену руководству со стороны властного Никона пришел контроль светских властей над тем же управляющим делами Церкви: может быть, не столь строгий и мелочный, но отнюдь не дававший реальной власти, утеснявший чтимую Питиримом церковную свободу и досадительный из–за справедливых упреков опального патриарха, с которым самому митрополиту предписывалось не считаться, но слово коего было весьма авторитетно для царя (и, как увидим ниже, для части духовенства).

Единственная честь — действовать вместо патриарха в Успенском соборе и при предписанных традицией «выходах», например при шествии на ослята в Вербное воскресенье, — была отравлена этим унизительным положением эрзац–архипастыря. Ко всему еще Никон, озлобившись на государя, в 1662 г. в неделю православия, по выражению митрополита Макария, «торжественно проклял, или анафемствовал, стоявшего тогда во главе русской иерархии Крутицкаго митрополита Питирима, — проклял за три будто бы вины: «за действо вая (шествие на осляти), за поставление Мефодия, епископа Мстиславского, и за досадительное и поносительное к себе слово» [241].

Проклятие это, произнесенное Никоном в сердцах, наделало много шуму на Москве, показав, в частности, чего стоит авторитет митрополита Крутицкого. Уведав об анафеме, царь Алексей Михайлович потребовал мнения на этот счет от архиереев. Известны письменные ответы государю митрополитов Новгородского Макария и Ростовского Ионы, архиепископа Рязанского Ионы и двух епископов: Вятского Александра и Полоцкого Каллиста. Вероятно, дело обсуждалось еще шире, демонстрируя внимание государя к Никону и унизительное положение Питирима, которому лишь после того, как архиереи высказались в его пользу, было дозволено 13 октября 1662 г. бить челом на Никона за незаконную клятву [242].

Прямых последствий челобитье Питирима не имело. Только в декабре государь, сетуя в Успенском соборе во время всенощной на праздник Петра митрополита, что Русская православная церковь вдовствует без пастыря, вслух пожаловаться изволил и на произвольные проклятия, коими осыпает Никон Питирима и иных без собора и без всякого испытания. К этому времени С. М. Соловьев относит решение государя о созыве большого церковного собора с участием восточных патриархов; но до реализации подобного замысла было еще очень далеко.

Пока же Никон, насколько можно судить, прекратил проклинать Питирима. Но не потому, что не нашел в этом поддержки (раз произнесенное отлучение было в глазах Никона действительным, доколе оно не снято), а скорее по причине незначительности в его глазах этой личности. В феврале 1663 г. Никон, между прочим, официально заявил царским посланцам свое презрение к действующим духовным властям, выделив управляющего делами Церкви: «…а Питирим митрополит и того не знает, почему он человек» [243]. Это была очередная несправедливость опального патриарха. Но несомненно, что во время своего управления митрополит Крутицкий следов самостоятельной деятельности почти не оставил.