Русские писатели XVII века

Но особое внимание Симеон уделил характеристике такой отличительной черты идеального правителя, как любовь к просвещению. Причина этого, по словам Полоцкого, заключена в том, что обычно все люди подражают царю: что любезно царю, то и все начинают любить. И благо тому царству, в котором царь подает пример благих нравов — для исправления всех своих подчиненных.

«Благой» царь в понимании Полоцкого — это убежденный христианин, благочестивый просветитель, защитник образования и наук, почитатель книг и мудрецов. Таким царем был Франциск I, любивший писание и мудрость, в то время как его родители, жившие подобно варварам, не заботились о просвещении. Франциск I отыскал умных, грамотных, просвещенных людей — и в скором времени мудрость была умножена по всей земле в подражание царю. Если мы сравним эти стихи с проповедями Симеона, особенно с тем словом на рождество, которое он написал для вселенских патриархов и которое содержало призывы к расширению просвещения и школьного образования на Руси, мы ясно почувствуем, для кого и с какой целью сочинял Полоцкий подобные стихотворные «приклады».

Конечно, Симеон создавал свои нравоучительные повести в стихах, надеясь, что царь прочитает их и поймет, как надо управлять государством. Показательно, что многие стихотворения «Вертограда многоцветного» лишены каких-либо гиперболических восхвалений, пышных сравнений, столь характерных для творчества придворного поэта. Ведь к числу добродетелей идеального царя Полоцкий присовокуплял и умение царя прислушиваться не к гласу льстивой толпы, а к гласу мудреца: не веруй гласу народа, говорит царю поэт, а ищи в деле правды человеческой. Недопустимо прислушиваться к окружающим царя льстецам, которые, например, угодливо говорили британскому королю Кануту, что все покорно царскому слову. Тогда король пришел на берег моря, положил у берега свою одежду и приказал морским волнам не касаться ее. И что же? Царское одеяние намокло. Так изобличил Канут своих «ласкателей». Еще решительнее поступил мифический африканский король Феодорих, который приказал казнить раба, изменившего своему богу из угодливости перед королем: кто изменил вере, тот изменит и королю.

По-видимому, и личный опыт придворной жизни повлиял на Симеона, когда он в стихотворении «Нищета царей» написал о том, что цари и князи хоть и всем богаты, но в одном терпят скудость: и рабов у них много, и сокровищ, и золота, но нищи они в друзьях, которые говорили бы им правду.

Полоцкий перелагает в стихи и известное сказание о дамокловом мече: прельщал Дамокл тирана Дионисия Сиракузского «блажением щастия, богатства и славы», царь не вытерпел, приказал одеть Дамокла в царскую багряницу, возложить ему на голову царский венец, вручить «неоцененный скипетр», усадить на царский престол и повелел всем исполнять желания Дамокла. Перед ним поставили стол, богато украшенный златом, с яствами и питьем, сладкая музыка услаждала его слух… Но над головой Дамокла царь приказал подвесить на волоске острый меч, и, увидев его, Дамокл вострепетал всем телом, изменился в лице, перестал есть и пить, не захотел слушать больше песен и зреть прекрасных юношей, а начал слезно молить Дионисия отпустить его со златого престола домой… Такова жизнь каждого человека: он и ест, и пьет, пребывает в чести и в богатстве, но над ним на тонком волоске висит «меч истинны божия» и угрожает смертью… И царь, поучает Симеон, не исключение, он такой же человек, и, чтобы управлять другими, ему самому необходимо в первую очередь научиться управлять самим собою, своими собственными страстями. Поэтому так важно царю, говорит Полоцкий, быть сдержанным, терпеливым, не унижаться до мести своим врагам и не только прощать их, следуя христианской морали, но и дарами и милостями превращать их из хулителей и врагов в друзей.

Хороший урок царю Александру дал морской пират Дионид. Когда его поймали, то царь спросил его, зачем он грабит суда. Разбойник ответил так: «Я один корабль разобью, и то меня люди зовут разбойником. Как же тогда нужно именовать царя, который творит брань многими полками на земле и на море и берет в плен многих людей? И если ото правда, то суди и казни меня по делам моим». Царь удивился дерзости пирата, но не рассердился на него, простил его обличения — ибо слова его во многом были правдивы — и отпустил, уговорив прекратить разбой.

Случай этот, конечно, исключительный, и нельзя думать, что идеальный царь у Полоцкого — это бесплотный образ всепрощения. В стихотворении «Везказние» (то есть безнаказанность) поэт говорит, что тот, кто прощает злобу злобствующему, тот сам вор и разбойник, потому что попустительствует злу.

И тот будет строго осужден богом, кто мог, но не захотел истребить зло.