Русские полководцы XIII-XVI веков

Своенравен и многомятежен был этот город. Огромных усилий требовала борьба с могущественными западными соседями, постоянно стучавшимися в его ворота. И потому не многим русским князьям удавалось получить и надолго сохранить галицкое княжение. Даниил был одним из тех, кому богатырский галицкий меч оказался по плечу.

Внук Ивана Калиты

История мира — это биография великих людей.

Т. Карлейль

Высказывание знаменитого английского историка прошлого столетия Томаса Карлейля, вынесенное в эпиграф этой главы, быть может, слишком категорично. Однако в нем есть большая доля правды. Перефразируя известное евангельское изречение, можно сказать, что герои — соль истории. Как скучна, как пресна была бы она без этих выдающихся сынов человечества, без их ярких и, как правило, трагических судеб! Своей энергией и готовностью действовать герои воодушевляли народ, своей волей направляли к единой цели волю тысяч и тысяч людей.

Известный своим насмешливым отношением к великим людям прошлого русский историк В. О. Ключевский утверждал, что среди московских князей XIV–XV вв. не было выдающихся личностей. "Это средние люди Древней Руси, как бы сказать, больше хронологические знаки, чем исторические лица" (42, 48).

Но для одного из них даже скептик Ключевский делал исключение. То был князь Дмитрий Иванович Донской. В шести поколениях московских князей он один "далеко выдался вперед из строго выровненного ряда своих предшественников и преемников. Молодость (умер 39 лет), исключительные обстоятельства, с 11 лет посадившие его на боевого коня, четырехсторонняя борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой, наполнившая шумом и тревогами его 30-летнее княжение, и более всего великое побоище на Дону положили на него яркий отблеск Александра Невского…" (42, 48).

О Дмитрии Донском, так же как и об Александре Невском, написано немало научных и научно-популярных трудов, художественных произведений. Трудно рассказать о нем, не повторяя тех немногих — и уже столько раз повторенных и истолкованных! — фактов, которые содержат источники. Эти факты — беглый конспект внешней стороны жизни Дмитрия. На их основе можно создать лишь бесплотный образ. Только вернув Дмитрия его эпохе, ее обстоятельствам и предрассудкам, ее верованиям и представлениям, можно "оживить" его, понять как личность.

Во вторник 12 октября 1350 г. в семье брата великого князя Московского Семена Ивановича — 24-летнего Ивана и его жены, княгини Александры, — произошло радостное событие: появился на свет первенец, сын. Младенца нарекли Дмитрием в честь святого воина Дмитрия Солунского, память которого по церковному календарю праздновалась 26 октября. Вероятно, родители княжича Дмитрия — как и всякие родители! — втайне мечтали о том, что их сыну суждено высокое предназначение. И они не ошиблись в своих ожиданиях.

Дмитрий Московский стал славен и знаменит во многом благодаря удачному стечению целого ряда внешних обстоятельств. В их числе следует отметить и религиозно-нравственную традицию московского княжеского дома, оказавшую огромное влияние на формирование его личности. Еще Ключевский верно отметил, что московские князья имели и бережно хранили "наследственный запас понятий, привычек и приемов княжения". Их действиями часто руководил "фамильный обычай" (42, 48).

В чем же заключалось это "отцовское и дедовское предание", эта коренная черта мировоззрения представителей московского княжеского дома?

При всем разнообразии лиц и характеров каждый из русских княжеских родов XIV в. имел какое-то трудноуловимое, но реальное, осознаваемое современниками своеобразие. Печать захудалости, а вместе с ней бедность, узость интересов, мелкие дрязги стали в XIV столетии уделом некогда славного дома ростовских князей. К концу XIII в. род князя-философа Константина Ростовского (умер в 1218 г.) утратил две свои ветви — ярославскую и угличскую. Даже саму древнюю столицу, Ростов, правители около 1328 г. разделили на две половины, и в каждом "полу-Ростове" правила своя династия. Яркой отвагой и одновременно не знающей границ ненавистью друг к другу отмечены внутренние отношения рязанских и смоленских князей. Находясь "между молотом и наковальней", на степном и литовском порубежье, они жили в тревожном ожидании вражеского набега. Постоянное нервное напряжение выливалось порой в нечто похожее на приступы безумия.