Русские символисты

Улица была — как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кэбы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.

Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,
С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком
Выкрики газетчиков и щелканье бичей.

«Stephапоs» может быть назван вершиной поэтического пути Брюсова. Hа эту книгу писали уже не издевательские, а почтительные пародии, в которых подчеркивалась историческая эрудиция Брюсова. Вот одна такая пародия:

Дрожи, бесславный Иловайский,
Чеканной песней побежден.
Малайский рифма для Бискайский
Поэт идет дорогой райской
В леса исчезнувших времен.

Я в кликах римского разгула.
Мне близок твой, Петроний, бред.
На что мне Тула?.. Марий, Сулла?
Я друг эдильного курула,
О, Ганимед… о, Архимед!

Мне близки фивские равнины,
До самых нежных дальних Фибр.
Мои прадеды Антонины,
Друзья — Теоны и Эсхины,
И вместо Волги — блещет Тибр.

B Понтиде сослан был Овидий.
Под всплески весел у трирем
Мою статую делал Фидий…
Пишу на память об Эвклиде
В стихах собранье теорем.

Я вижу каменные лики.
Копьем блестит легионер,
И плачет стих об Андронике.
К тебе иду, Катон Великий,
Сульпиций Гракхович Север.

«Stephапоs» («Венок») принес Брюсову всеобщее признание. В своей «Автобиографии» Брюсов об этом пишет: «Венок» был моим первым сравнительно крупным успехом. Издание (1200 экз.) разошлось в 13/2 гола, тогда как прежние мои Книги едва расходились в 5 лет. После «Венка» я уже стал получать приглашения участвовать в наших «толстых» журналах».

БРЮСОВ — ОРГАНИЗАТОР И ВОЖДЬ СИМВОЛИЗМА

Вскоре после выхода «Stephапоs» Брюсов издал все свои стихотворения в трех томах под заглавием «Пути и перепутья». В третий том он включил стихи, написанные им с 1906 по 1909 г. Назвал он этот третий том «Все напевы». Этот том завершал для Брюсова целый период его поэтического развития. В предисловии ко «Всем напевам» Брюсов писал: «В стихотворениях этого тома те же приемы работы, может быть несколько усовершенствованные, тот же круг внимания, может быть несколько расширенный, как и в стихах двух предыдущих томов (то есть в лирике 1894–1905 гг.)… Я решился даже сохранить для некоторых циклов стихотворений заглавия, уже знакомые моим читателям… Этим я хотел указать, что во многом этот сборник завершает мои прежние начинания… Во всяком случае, третий том я считаю последним томом «Путей и перепутий». Эти пути пройдены мною до конца, и менее всего склонен я повторять самого себя».

И неслучайно «Все напевы» заканчиваются отделом «Заключение», где в стихотворении «Сеятель» Брюсов писал:

Я сеятеля труд, упорно и сурово,
Свершил в краю пустом,
И всколосилась рожь на нивах; время снова
Мне стать учеником.

1909 год, когда вышли «Все напевы», в истории русского символизма дата знаменательная. В этом году начался тот кризис внутри русского символического движения, который обозначают обычно как конец русского символизма.

То обстоятельство, что Брюсов подытожил свой путь именно в это время, очень характерно. И здесь нужно, наконец, ответить на тот вопрос, который был задан в одной из первых глав: каково же место Брюсова в русском символистическом движении и в какой мере Брюсов в своем творчестве осуществлял принципы символистического искусства? Для ответа на этот вопрос нужно вернуться к роли Брюсова как организатора символизма.

В 1894 г. Брюсов выступил почти один с проповедью нового искусства, со сборником «Русские символисты». Во втором и третьем выпусках сборников был ряд новых фамилий. У критиков создавалось впечатление, что количество символистов сильно увеличивается; между тем, почти все эти фамилии были псевдонимами Брюсова.