Русские сказки

Орудия перестали стрелять только к двум часам пополудни. Вахмистр и Кузяр, окончательно оглохшие от грохота, долго не могли прийти в себя. Потом Кузяр заглянул в мешок и слезливо сообщил, что из еды у них остались всего полкраюхи хлеба и пара луковиц, а воды во фляге не осталось вовсе, и вахмистр отправил его на рынок, отдав ему почти все деньги, какие были. Время свободного передвижения истекло, а Кузяра все не было. Вахмистр задумался, уходить ли из этого подвала немедленно или подождать. Если Кузяра задержали патрули, значит, с минуты на минуту сюда ворвутся офицеры. Но после бессонной ночи у него очень болела голова, одним ухом он все еще не слышал, да и вообще был совершенно разбит. К тому же ему что-то подсказывало, что Кузяр вряд ли осчастливил своим присутствием подвалы комендатуры гарнизона или здания местной полиции. Скорее всего, его недавний соратник сейчас старательно месит сапогами дорожную пыль в направлении, противоположном подкатившемуся почти вплотную к городу фронт.

Вечером орудия исчезли, но еще два дня кряду были слышны их громовые голоса, доносившиеся откуда-то неподалеку. А потом не стало слышно вообще ничего.

* * *

На четвертый день в сторону старой столицы впервые двинулись поезда.

В течение следующей недели вахмистр трижды выползал из подвала — за водой к водовозу, регулярно появлявшемуся на соседней улочке, и за хлебом в ближайшую лавку, аккуратно открывавшуюся в разрешенные часы. На большее денег не было. Когда он вылез в последний раз, улицы оказались полны народу. А вот патрулей почти не было. Толпы людей с восторженными лицами налетали на любого появившегося на улице офицера и принимались его качать. Похоже было, что все кончено. Вахмистр, которого пошатывало от голода, зло сплюнул на сапог какому-то деревенскому мужику, с оторопелым видом взиравшему на все происходящее, и повернул в сторону рыночной площади, решив напоследок, перед тем как покинуть город, перехватить хоть кусок пирога с требухой. Он шел, покачиваясь и глядя себе под ноги, как вдруг в конце улицы послышался многоголосый восторженный рев. Толпа рванула, подхватив с собой вахмистра. Когда он наконец восстановил равновесие и поднял глаза, то увидел ЕЕ. Посередине мостовой в окружении конников катились две коляски. Она сидела в передней вместе с отцом и матерью. На ней были легкое летнее платье, кружевная шляпка и такие же перчатки. Она мило улыбалась, глядя прямо перед собой в глубокой задумчивости. Вахмистр проводил ее долгим взглядом, а когда толпа понемногу разошлась, повернулся и решительным шагом направился к метизному заводу. Теперь он наконец-то знал, что делать.

Армия суверена, разодрав фронт наступавших на несколько окровавленных лоскутов, быстро двигалась вперед, молниеносно и жестко пресекая любые попытки организовать хоть какую-нибудь оборону. Стремительные прорывы казачьих эскадронов, немногочисленность которых с лихвой восполнялась отличной выучкой, четкой согласованностью действий и большим количеством средств усиления, превратили ближайшие тылы «соратников» в абсолютный хаос, полностью дезорганизовав управление войсками. Вновь сформированные драгунские части, усиленные конной артиллерией и броневиками, прорывались сквозь смешавшиеся боевые порядки, быстро закреплялись на наиболее подходящих для обороны участках местности и служили наковальней, на которой стрелковые, пехотные и гвардейские части размолачивали остатки еще сохранявших боеспособность частей и соединений «соратников». Отдельные неуверенные попытки закрепиться на мало-мальски удобных рубежах, предпринятые таки немногочисленными низовыми командирами, сумевшими более или менее сохранить ясность мысли, привели лишь к тому, что эти сохранявшие еще хоть какую-то боеспособность части были разнесены в клочья сосредоточенным огнем морских орудий. А после того, как два корпусных штаба при передвижении были обстреляны из засады и уничтожены специальными отрядами, которые высадились из приземлившихся на удобные луговины аэропланов, ни о каком управлении войсками уже не могло быть и речи. Каждый, как мог, спасал свою жизнь. Кто-то, как поступало большинство рядовых бойцов и младших командиров, просто выходил навстречу наступавшим бригадам с поднятыми руками, другие, скинув кожанку и переодевшись в поношенную гимнастерку, а то и в крестьянскую рубаху, хоронясь, перелесками чесали подальше от стремительно наступающей армии, а некоторые просто приказывали машинисту паровоза прибавить ходу и драпали на всех парах.