Русские сказки

Вошли трое полицейских. Один из них был совсем старый и седой, в чистом, старательно отутюженном, но сильно поношенном темно-синем мундире, каковые отменили еще лет двадцать назад, но двое других были дюжими мужиками лет сорока пяти — пятидесяти, усатые, с пудовыми кулаками городовых. Хозяин, дернув кадыком, угодливо забормотал:

— Доброго здоровичка, Никан Тергеич. Вот радость-то, что пожаловали.

Старший молча кивнул, окинул взглядом сидящих за столом и огладил усы:

— И тебе доброго здоровичка, Прол Акинович. — Он кивком показал на трапезников. — Сродственники приехали?

Хозяин быстро закивал головой:

— А то ж, а то ж.

— Угум… Ну, ты порядок знаешь. Время ноне военное, так что нонича пусть вечеряют, а завтра с утречка чтоб непременно прибыли в околоток и встали на учет. Ну, да ты сам все объяснишь. — Он еще раз посмотрел на сидящих за столом, задержавшись глазами на крюке вахмистра, потом со значением взглянул на стоявшего рядом с ним околоточного помоложе и кивнул хозяину: — Ну так не забудь, Акинович. Завтра же. — С этими словами он повернулся и пошел к выходу.

Мастеровой торопливо закрыл дверь и в изнеможении привалился к косяку. Кузяр с облегчением перевел дыхание и пробормотал:

— Ну, слава те осподи, ушли. — Он посмотрел на, расстроенного хозяина: — Эй ты, буржуй, чего это он там болтал про околоток?

Но тут вмешался вахмистр:

— Тикать нам надо, и побыстрее.

— Чего это вдруг? — вскинулся Кузяр.

— Заприметил он меня, вон как на крюк зыркнул. Видать, либо им чего уже про меня гутарили, либо вскорости сами все разузнают. Уж больно у меня примета видная.

Все замерли в испуге. Вахмистр резко отодвинул от себя тарелку с початой бараньей грудинкой и встал из-за стола. Хозяин кинулся к нему:

— Не губи, соратник. Через полчаса комендатский час, и, ежели кого на улице без комендатских записок спымают — тут жа в кутузку. А поутру разбираются дотошно — кто таков, откель пришел, у кого квартирует?

Вахмистр остановился:

— А кто ловит-то?

— Дак патрули офицерския. На нашей улице страсть как лютуют. У нас бумажки вывесили, о том, что мы… — он замолчал и весь напрягся, собираясь произнести не совсем знакомые слова, — Вторая особая оперативная зона, потому как штаб недалеко, так почитай всю ночь с разных концов улицы патрули и шастають.

Вахмистр обвел всех тяжелым взглядом и скривился:

— Дожили. Сидите здесь, как мыши в норе, а офицерье над вами изгаляется.

Хозяин, вспыхнув, уже было открыл рот, чтобы сказать, что в столице комендантский час существует уже больше полугода и что ежели бы «народный патруль», вломившись в дом, застал незнакомых людей, то он бы уж точно не оставил их «вечерять». Вся провинция была переполнена слухами о зверствах Особого комитета в обеих столицах. Но тут он вспомнил, что его гости — посланцы именно этого самого Особого комитета, и почел за лучшее промолчать. Вахмистр, прочитавший, однако, все эти мысли по бесхитростному лицу мастерового, усмехнулся и неторопливо вернулся на свое место:

— Ну, раз так, значитца, пока перекусим. Через час изрядно подпоенный мастеровой висел на плече у вахмистра и бормотал:

— А че, мы на ето не обижаемой. За прошлую-то зиму ворья да жуликов развелось, а как комендантский час ввели, так быстро всех и повывели. А что околоточные следят, так оно и впрямь дело военное. Никан Тергеич в нашем околотке почитай пятый десяток. Не только всех знает, но и сродственников многих. — Мастеровой пьяно покачал головой. — Ой, подвели вы меня под монастырь. Теперя не отстанет.

Вахмистр кивнул и сожалеючи протянул:

— И как тебе помочь, ума не приложу. Мастеровой вскинул на него затуманенный взгляд:

— А можа, вы того, сами сдадитеся? Слыхали? Сам суверен на престол возвернулся. И война кончилась. Теперя все будет как ране.

Тут не выдержал Кузяр:

— Да ты что, паря? Нешто не знаешь, какая сила на твоего суверена идет? Пятьсот тыщ! А то и поболе. Да твоего суверена вместе со всем офицерьем сей секунд к ногтю.

— Ништо, — пьяно заупрямился мастеровой, — я и сам два года вшей на фронте кормил. Тожа, нашли силу. Да у энтих одних пулеметов — тьма. И народу набежало… Одни унтера да офицеры. А против них хто? Тыловики да мобилизованные, — он хохотнул, — хоть знают, с какой стороны штуцер-то заряжаетси?

Вахмистр сочувственно покачал головой и по-приятельски хлопнул мастерового по плечу:

— И верно, так мы и сделаем, только утром. — Он налил мастеровому еще стакан мутного самогона из стоявшей на столе бутыли, подождал, пока тот выпьет, потом поднялся на ноги. — А где твои домашние-то?

Мастеровой мгновение молчал, силясь понять, о чем его спрашивают, потом расплылся в улыбке:

— Дак в деревне все, у шурина. Я их еще на спас туды отправил. Хто знает, что тута начнется? Вахмистр понимающе кивнул:

— Ладно, пойдем — покажешь, где нам переночевать. Мастеровой попытался вскочить на ноги и чуть не повалился на стол. Вахмистру пришлось поддержать его здоровой рукой.

— А в горнице, кровать-то токмо одна. Но я соломенных тюфячков постелю. Они тут у меня, в чуланчике.