Русские современники Возрождения

Последняя оговорка имела важное значение. Юрий Дмитриевич действительно недолго занимал великокняжеский престол — через три месяца после победы оп умер в Москве, и вопрос о престолонаследии встал с прежней остротой. Теперь прямыми наследниками Юрия, умершего великим князем, могли считаться его сыновья — Василий Косой, потом Дмитрий Шемяка. Борьба опять шла с переменным успехом, и также переменчивы были позиции удельных князей. Но в события вмешались новые силы — Улу Мухаммед, несколько лет назад давший ярлык Василию II, лишился престола в Сарае, ушел от Орды и захватил земли, непосредственно примыкающие к владимиромосковским владениям. В 1445 г. Василий II, занимавший в то время московский престол, вынужден был выступить с войсками к Суздалю, куда подошли «царевичи», сыновья Улу Мухаммеда, занявшего Нижний Новгород (потом Улу Мухаммед утвердился в Казани и основал Казанское царство). Русские войска были разгромлены, и Василий II попал в плен. Освобожден великий князь был ценой огромных уступок. По известию великокняжеской летописи (которая и в этом случае именует Улу Мухаммеда «царем») он обязался дать своему победителю «окупу (выкупа), сколько может». «А иное бог весть, да они», — меланхолически комментировал известие об этом соглашении новгородский летописец^{11}. Договор этот был для Руси тяжким бременем, и этим не преминули воспользоваться враги Василия II. 12 февраля 1446 г. союзник Шемяки — Иван Можайский захватил Василия II, находившегося в Троице-Сергиевом монастыре, среди монахов которого были участники заговора. Василий II заперся было в главном храме монастыря, но, не надеясь на древнее право убежища, сам же вышел из него и стал молить о пощаде, обращаясь к Ивану Можайскому. Великий князь припадал к гробу Сергия, «кричанием моля» и «захлипаяся» (захлебываясь от рыданий). Все было напрасно.

— Возми его, — сказал «злый раб, гордый немилосерды» боярин Дмитрий Шемяки. «Взять» или «поймать» — значило арестовать.

Василий был схвачен, посажен в «голые» (ничем не прикрытые) сани и отвезен в Москву — уже не как государь, а как пленник. Там он и был ослеплен^{12}и навсегда остался в истории «Василием Тёмным».

Дмитрию Шемяке и Ивану Можайскому оставалось сделать еще одно дело. Захватив Василия в Троице, Иван Андреевич в спешке забыл о малолетних сыновьях великого князя, Иване и Юрии, находившихся вместе с отцом в монастыре; в обстановке тех лет они тоже могли оказаться опасными соперниками. Этим воспользовались сторонники Василия II, служилые князья Ряполовские, увезшие обоих мальчиков в Муром. Спохватившись, Шемяка принял срочные меры для того, чтобы захватить и детей Василия Тёмного — он обратился к рязанскому владыке (епископу) Ионе, прося добиться от Ряполовских выдачи обоих княжичей и обещая Ионе за это вакантное место главы русской церкви — митрополита всея Руси. Иона поручение выполнил, и сыновья вместе с отцом были сосланы в Углич. Но, несмотря на посулы заговорщиков избавить страну от тяжкого «окупа», обещанного Василием Улу Мухаммеду, далеко не все князья, бояре и служилые люди сочувствовали Дмитрию Шемяке и Ивану Можайскому. Кроме Ряполовских на стороне Василия Темного выступили удельный князь Василий Ярославич Серпуховской, князь Оболенский и воевода Федор Басенок. Отказавшись служить Шемяке, Басенок был за это посажен «за сторожи» (под стражу) и закован в «железа тяжкие», но сумел бежать в Коломну и организовать там настоящую партизанскую войну. В конце концов и он и другие сторонники Василия Темного переправились в Литву, получили там земельные пожалования от польско-литовского короля Казимира и сразу же стали вербовать сторонников для борьбы с Шемякой. Такая угроза побудила и Шемяку проявить большую мягкость по отношению к своему ослепленному и по всей видимости уже не опасному противнику. Он явился в Углич, где состоялось как бы торжественное помилование Василия и смягчение его участи. Василий Темный признал, что наказан он был справедливо: «…мне пострадати было (следовало) грех моих ради (из-за моих грехов) и беззаконий многих, пред вами старейшею братию и пред всем православным христианством, его же и изгубих (которое я погубил) и еще изгубити хотел до конца», — сказал Василий, имея ввиду, очевидно, договор с Улу Мухаммедом^{13}.

Шемяка учинил Василию «великую честь» и вместо узника сделал его удельным князем в новосозданном Вологодском княжестве.

На Вологде, однако, Василий пробыл недолго. Ссылаясь на то, что нельзя «таковому великому государю в такой дальней пустыне заточену быти», придворные бояре вскоре увезли его оттуда — впрочем, еще севернее и «пустыннее» — в Кириллов Белозерский монастырь. Там монахи оказали великому князю важную услугу. Помилование Василия Темного сопровождалось, как и все предыдущие соглашения такого рода, крестным целованием — клятвой. Снять эту клятву могло только авторитетное духовное лицо. Это и сделал игумен Кириллова монастыря — Трифон.