Русские: стереотипы поведения, традиции, ментальность

Внешняя (политическая) свобода досталась россиянам в итоге их внутреннего сложного саморазвития в течение семи десятилетий. Она заслужена и выстрадана Россией, хотя и воспринимается многими как «гром среди ясного неба». До сих пор посрамленные «советологи» не могут внятно объяснить, почему такая махина рухнула в одночасье, да столь неожиданно, противореча всем их предсказаниям и политическим прогнозам.

Конечно, неожиданным образом вернувшаяся свобода принесла рядовым гражданам страны множество проблем, в том числе и выживания. От рядовых граждан можно даже услышать реплики об «усталости от свободы», о желании прежнего «порядка». Не случайно, как показывают социологические опросы, год от года растет число поклонников Сталина: через 50 лет после его смерти только треть россиян говорят о его отрицательной роли, а 45 % (это небогатые люди) убеждены, что он сыграл в жизни страны «безусловно положительную роль» (GZT.ru, 7.03.03). Логика этих людей понятна: после разрушения прежней жесткой системы государственного контроля пришедшая «свобода» воспринимается многими как «воля», т. е. как произвол и даже анархия.

Интересно, что у европейских граждан с их перенаселенностью и дефицитом (по сравнению с русскими) свободного, необработанного руками человека (не техногенного) пространства возникает совершенно иной, чем у русских, чувственный образ свободы. Причем социальная свобода для них состояние уже освоенное и потому потерявшее свою актуальность, как бы «надоевшее».

Более интересно ощущение физической свободы. Например, для немцев[83] физический образ свободы — это «широкие поля с запахом травы», что ассоциируется в их сознании с ощущением счастья и чувством прекрасного — свободы в их понимании. В ответах же опрошенных русских такой образ в сознании отсутствует.

Свобода ими понимается в значительной мере как социальная свобода (воля!), свобода решения, выбора и действий, возможность жить самому по себе, не оглядываясь на мнение окружающих, не приноравливаясь ни к кому.

На этом фоне (да еще при суровых экономических условиях выживания) такие демократические институты, как свобода волеизъявления и свобода совести, свобода печати, свобода передвижения, свободные выборы и прочие, часто блекнут, кажутся россиянам не столь уж существенными, поскольку перед ними обычно встает более существенная проблема — как приспособиться к новым условиям жизни, как выжить, устоять, поднять на ноги и уберечь своих детей.

Однако люди умственного труда (а их в России 31,2 %), которые отражают ценности среднего класса, дорожат свободой, ценят возможность читать и смотреть все что хочешь, ценят отсутствие цензуры, издательский и театральный бум, свободу информации и свободу совести, возможность беспрепятственно ехать куда глаза глядят, свободу предпринимательства и проч.

Несколько лет тому назад в России было проведено любопытное психологическое исследование. Людям предложили объяснить: «Как они понимают свободу? Согласны ли они мириться с ограничением своей свободы?». Выяснилось, что почти половина россиян до сих пор предпочитает согласиться с ограничением своих прав при условии, что взамен они получат гарантии защиты их государством. Например, 43 % считают, что некоторые категории работающих не имеют права бастовать ни при каких условиях, 42 % высказались за сохранение прописки, 31 % заявили, что «СМИ должны отражать только те точки зрения, которые полезны для государства», а 22 % согласились, что государство должно обязать всех трудоспособных людей работать по принципу «Кто не работает, тот не ест», как в советские времена.

Этот эксперимент полностью разрушает стереотип о россиянах как о людях, которые понимают свободу как «вседозволенность» и анархию. В понятии демократия для современных россиян важнее всего правовая основа демократического государства: «равенство всех и каждого перед законом», «независимость суда». И за последние годы в глазах россиян ценность этих пунктов только возрастает: сравните рост поддержки этих позиций — равенство перед законом —  с 54 % до 83 %, независимость суда — с 41 % до 46 %.