Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Переписка Вольфа с президентом Петербургской академии наук Корфом, а также отчеты, которые студенты должны были посылать каждые полгода, дают подробное представление о ходе и результатах их учебы. На первых порах Вольф предоставил студентам значительную свободу в выборе курсов и преподавателей, которая, однако, сразу же обернулась неудачей. Студенты вскоре по прибытии в Марбург договорились с одним из докторов университета Конради за 120 талеров вести с ними занятия по химии, Collegium Chemiae theoretico-practicum на латинском языке со всеми «надлежащими к тому экспериментами», однако уже через три недели вынуждены были отказаться от услуг Конради, который «не только не исполнил, но и не мог исполнить обещанного». Через три года, подавая просьбу руководству университета о возможности пользоваться в Марбурге химической лабораторией, Ломоносов замечал: «Я не доверяю больше лаборантам, в особенности тем, кто слишком много хвалит себя, в чем я к собственному же своему убытку научился. Так г. доктор Конради обещал мне и моим землякам, читать Collegium Chemicum по руководству Шталя, тогда как он не в состоянии был в нем правильно истолковать ни одного параграфа и плохо понимал латинский язык»[220]. Как видим, подготовка Ломоносова, Виноградова и Райзера по латыни, полученная первыми двумя еще в стенах Московской академии, по уровню превосходила знания самонадеянного марбургского «лаборанта».

Дальнейшее обучение развивалось так, что личное участие в нем Вольфа постоянно увеличивалось. По его личной рекомендации с января 1737 г. русские студенты начали посещать публичные университетские лекции по химии, читавшиеся профессором Ю. Г. Дуйзингом на медицинском факультете. Сам же Вольф читал им разделы механики по собственному руководству, кроме того Ломоносов и Виноградов брали уроки немецкого, французского языков и рисования у частных учителей. 12 июня 1737 г. Вольф с удовлетворением мог сообщить в Петербург, что студенты «упражнялись в первых основаниях арифметики и геометрии, а также показали усердие в изучении немецкого языка и начали уже говорить по-немецки и довольно хорошо понимают то, о чем идет речь»[221].

В письме от 12 июня Вольф также говорил о желании его учеников перейти к естественной истории и спрашивал более подробных указаний, как им лучше приступить к этому предмету. Результатом запроса стал приход из Петербурга новой инструкции от 30 августа 1737 г., где из всей натуральной истории студентам было велено больше всего обратить внимание на минералогию, Rerum minerale, «как надлежить узнавать и отличать друг от друга все роды камней, руд и проч., что находят в земле из естественных тел». Студентам рекомендовали не только читать руководства, но и практически заниматься «в саду, лесу или поле», уметь различать травы, «что может доставить им удовольствие и пользу во время путешествий, которые им, возможно, придется после своего возвращения совершать по горным заводам России и Сибири», и даже изучать животных, «ибо через созерцание самих вещей они получат более ясное о них понятие, чем то, которое может дать самый хороший рисунок или самое тщательное описание»[222].

В соответствии с такой практической установкой обучения в следующем семестре 1737 г. Вольф построил и собственное преподавание: он читал русским студентам механику и физику, причем особенно подробно проходил с ними «то, что необходимо для знания машин». 15 сентября 1737 г. в письме Корфу Вольф объяснял свое мнение, что «сообразно с поставленной целью они должны заниматься не изучением тонких теорий, а того, что будет им впредь полезно для знания горных машин, после чего таким же образом последует гидростатика, аэрометрия и гидравлика». Вольф также намерен был преподавать им «введение в маркшейдерское искусство, с тем чтобы при изучении горного дела на практике на это потребовалось бы меньше времени»[223]. К этому же письму была приложена краткая почтительная записка Ломоносова к Корфу на немецком языке, которую он написал в качестве отчета о своих занятиях, добавив к нему рисунок, подтверждавший его успехи в рисовании.