Русские суеверия

Образы заключающих союз с нечистью колдунов, которые вершат черные дела посредством магических «письмен» (книг, записок), традиционны для общерусских поверий. «Сообщество фармазонов», «фармазонская вера и церковь» и т. п. – следствие перетолкования представлений о масонах (франкмасонах, фармазонах) как о загадочных, злокозненных, тождественных нечисти людях. Фармазон – «безбожник, вольнодумец» 〈Даль, 1882〉. Подобным образом фармазон был охарактеризован в пьесах, принадлежавших перу Екатерины Великой. Эта трактовка получила дальнейшее развитие и в других сочинениях, в том числе популярного (даже «бульварного»), преимущественно влиявшего на умонастроение народа толка. Способствовать отождествлению фармазонов с нечистью могли церковные проповеди. Иноположный крестьянской среде образ фармазона (ставший «образом врага») занял в поверьях XIX в. заметное место.

Для «вступления в фармазоны» необходимо предъявить свой портрет. Портрет фармазона (остающийся у его собратьев) символизирует и утверждает связь с сообществом. Это двойник, бытие которого едино с бытием изображаемого. Если портрет поврежден, на лице оригинала появляются раны; он изменяется в соответствии с настроением портретируемого. «Хоша бы кто и восхотел от их обчества отшатиться – не может: фармазоны тому человеку в один миг прекращают жизнь, хоша бы человек этот находился от них на краю света, – везде, значит, достанут. У них, видишь ли, имеются патреты со всякого, кто в их обчество записан. По этим самым патретам фармазоны узнают, кто станет изменять. Патреты, видишь ли, обнаковенные, расписанные разными красками, – и как который человек начнет отпадать, то краски на патрете и начинают линять, линять и совсем слиняют, есть коли только фармазоны не доглядят. Но этого, говорят, мало бывает, чтобы фармазоны недоглядели: зорки, бестии!» (урал.) 〈Железнов, 1910〉.

Несвойственные крестьянской среде повествования о «портрете-двойнике» имеют, однако, обоснования в распространенных поверьях. Кукла-изображение, двойник-отражение (позднее – портрет, фотография) могут «замещать» живого человека. Ср.: у нанайцев после похорон делали маленькую деревянную куклу, «вместилище души умершего», – «в настоящее время пожилые люди вместо такой куклы ставят на кровать фотокарточку умершего, перед ней помещают еду, зажженную папиросу» 〈Смоляк, Соколова, 1981〉. Ср. также неоднократно отмечавшуюся в XIX–XX вв. боязнь крестьян фотографироваться, чтобы не быть «испорченными».

Расторгая союз с фармазонами, портрет нужно уничтожить. Фармазон «берет ружье и стреляет в портрет этого человека, который он заготовил еще при заключении условия. Портрет и расписка уничтожаются, но вместе с тем на лице человека неожиданно обнаруживаются раны и следы от выстрела, и действие чар над просимым рушится» (тамбов.) 〈Народные… 1890〉.

Отличительная черта фармазонов – неотвязность и мстительность. В сюжете, изложенном И. И. Железновым, «пошедший в фармазоны» уральский чиновник «и бороду сбрил, и крест и пояс бросил, и табачище стал тянуть и в рот, и в нос, Господи прости, и скоромное в посты и зайчатину стал жрать – одно слово, офармазонился!». Раскаявшись, он вновь «отпустил бородушку, надел крест и пояс, бросил трубки и табакерки и повел жизнь благочестивую, какую вел и прежде, до фармазонов, но не долго прожил. Через какие-нибудь месяца два был он на пашне, ходил по бахче, увидал редечку и наклонился – хотел, значит, сорвать, – наклонился и упал! Подошли к нему, а он мертвый! 〈…〉 А отчего случилась такая оказия? Да оттого, говорили люди, что фармазоны прострелили патрет его! Попасть в их общество – все единственно, что попасть к чертям, – нет возврата!» 〈Железнов, 1910〉 (повествователь дополняет, что фармазоны и после смерти не оставили несчастного в покое, выкопали гроб и вырезали ему пятки).

Спектр поверий, связанных с фармазонами, достаточно широк. Впитав различные влияния, они соотнесены с традиционными представлениями о колдунах и нечистой силе (в крестьянской и в городской среде образ фармазона трактовался, по-видимому, сходно, но с разными акцентами).

В Псковской, Тверской губерниях фармазоном именовали неловкого, нескладного человека 〈Даль, 1882〉.

ФОНА́РНИК, ФОНА́РИК – блуждающий огонек на болоте; мертвец, сопровождаемый блуждающим огоньком или показывающийся болотным огнем.

В некоторых местностях Костромской губернии (Кинешемский, Нерехотский уезды) «называют блуждающий огонек на болотах фонарником», полагая, что за ним скрывается мертвец, способный «завести» или сбить с дороги пошедшего вслед огоньку человека 〈Андроников, 1902〉 (см. БЛУДЯЧИЙ ОГОНЬ).

Х

ХИ́ТКА, ХИ́ТНИК – нечистый дух.

В поверьях некоторых районов России (рязан., арханг., сибир.) «хита», «хитина» – «несчастье, бедствие, притка», которые могут персонифицироваться в образе хитки. Хитником именовали злого, нечистого духа (твер.); водяного (вятск.).