Русские цари

В ранних источниках преобладают негативные оценки этого царя, обоснованные сомнительной легитимностью и разрывом с традиционной монархической практикой. Свободную от предубеждений политическую биографию опубликовал С. Ф. Платонов. Борис Годунов, Петроград, 1921. Переиздания: Прага, 1924 и Gulf Breeze, 1973 (The Russi an Series, Vol.10). To, что Годунову не удалось осуществить политические преобразования, отразилось в противоречивых оценках: С. de Grunwald, La vraic histoire de Boris Godunov, Paris, 1961. — Личность царя в новейших исследованиях приобретает даже трагические черты. Скрынников Р. Г. Борис Годунов, Москва, 1979; английский перевод: Boris Godunov, Gulf Breeze 1982 (The Russian Series, Vol.35). — Судьбе Годунова было уделено особое внимание в русской литературе и искусстве, в том числе и как примеру самосознания русского общества. С. Emerson, Boris Godunov. Transpositions of a Russian Theme, Bloomington, Indianapolis, 1986.

Лжедмитрий

Уже при жизни Лжедмитрия множились легенды и слухи о самозванце, которые использовались и в целях агитации. В то время как русская историческая наука подчеркивала его роль как самозванца, советские историки характеризовали его как инструмент в реализации польских интересов. Ясность в его личность внесли только новейшие исследования. Ph. L. Barbour, Dimitry, Called the Pretender. Tsar and Great Prince of All Russia, 1605 1606, London, Melbourne, 1967. Немецкий перевод: Dimitiij Abenteurer auf dem Zarenthron, Stuttgart, 1967. — Дифференцированное суждение о подоплеке событий и ходе предприятия Лжедмитрия представляется надежным после того, как выяснилось, что самозванец главным образом обязан своим успехом содействию русских группировок: Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII в. Григорий Отрепьев. Новосибирск, 1987. Автор рассматривает предприятие Лжедмитрия в новом контексте: Россия в начале XVII в. Смута, Москва, 1988.

Василий Шуйский

То, что для этого царя пока не нашлось биографа, можно объяснить тем, что во время своего правления он имел мало возможностей завоевать авторитет и принять важные решения; он был, очевидно, связан интересами ведущих боярских группировок, пережил опасное восстание и закончил жизнь монахом в польском плену. Тем не менее история семьи Шуйских с ее переплетениями была исследована недавно; она позволяет разобраться в конфликте о наследовании престола Рюриковичей: Абрамович Г. В. Князья Шуйские и российский трон. Ленинград, 1990. Советская историческая наука поставила восстание под руководством Болотникова в центр происходящего, оценивая его как высшую точку «великой» крестьянской войны, предвестники которой были заметны с 1603 г.; речь якобы шла о самом значительном событии классовой борьбы первой половины 17 в.: И. И. Смирнов, Восстание Болотникова 1606 1607, Ленинград, 1949, 2-е изд. 1951 (автор получил за издание 1949 г. Сталинскую премию 2-й степени). В последнее время мнение в значительной степени изменилось: в отрядах восставших крестьяне составляли только часть вооруженных сил, так что по составу действовавших групп предприятие скорее имело признаки гражданской войны: Скрынников Р. Г Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников, Ленинград, 1988

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ, АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ, ФЕДОР АЛЕКСЕЕВИЧ, ИВАН V И РЕГЕНТША СОФЬЯ

(Ханс Иоахим Торке)

Только в последнее время историки и среди них биографы стали обстоятельно заниматься 17 в. До этого долгое время он рассматривался как переходный период и оценивался либо как конец древнерусской эпохи, либо как начало Петровского времени. Поэтому литература о первых Романовых и времени их правления, особенно на западноевропейских языках, пока не так обширна, как литература о драматическом периоде правления Ивана Грозного, тем более что 17 в. не дал таких выдающихся памятников духовно-исторического развития, которые возбуждали бы интерес историков.