Русские цари

Если не принимать во внимание внешнеполитическую практику, то и Василий III был коронован лишь как великий князь. Только его сын Иван IV (Грозный) 16 января 1547 г. целиком и полностью принял титул царя. Хотя Московского патриарха еще не было, но самоуверенность русской церкви, в финансовой зависимости от которой находились жившие под османским игом православные епархии, тем временем чрезвычайно возросла. Тогдашний ее глава, митрополит Макарий, был тем человеком, по чьему настоянию коронация семнадцатилетнего Ивана была совершена по модифицированному византийскому церемониалу без согласия восточных патриархов.

Интерес церкви к этому самовольному акту объясняется связанным с коронацией влиянием духовного руководства на самодержавие, которое уже с начала столетия выражалось в признании Москвы как «Третьего Рима». Тем самым московский государь возвышался до ранга «вселенского императора» и потомка византийского императора, что в свою очередь должно было способствовать возвышению митрополита до патриарха. Правда, это удалось только в 1589 г. В остальном коронация как «царя всея Руси» из-за отсутствия легитимации требовала еще и особого обоснования, предшествовавшего церемонии коронации в качестве введения. Возможно, речь шла также о созданном на рубеже двух веков «Сказании о князьях Владимирских», в котором, с одной стороны, «доказывалось» происхождение Рюриковичей от римских императоров, то есть якобы от «родственника» Августа по имени Прус, которого император назначил правителем земель, лежащих по берегам Вислы, а, с другой стороны, перерабатывалась легенда о шапке Мономаха, возникшая после заката Византии. Под последней подразумевается царская корона, которая, по преданию, была подарком императора Константина IX Мономаха (умер в 1055 г.) его внуку Владимиру Мономаху (1113–1125 гг.). В действительности корона, выставляемая в настоящее время в Московской Оружейной палате, изготовлена в Средней Азии в 13–14 в, но обе эти легенды (наряду с другими) могли превосходно укрепить идею «translatio imperii» от «первого» через «второй» к «третьему» Риму. Поэтому самосознание московских царей с самого начала включало в себя по меньшей мере равенство с западным императором, что повлекло за собой немало протокольных осложнений и неприятностей. Уже в 1488 г., когда император Фридрих III предложил Ивану III королевский титул, последний ответил: «Мы божией милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от бога, как наши прародители, так и мы…».

Но царский титул восходил не только к византийской традиции, явившейся основанием для коронации. Как показывает упомянутое обозначение хана, он содержит и татарский компонент. Поэтому завоевание первого татарского государства-правопреемника Золотой Орды, Казанского ханства, Иваном IV всего спустя пять лет после коронации имело огромное значение для самосознания царя, которое еще более возросло после завоевания Астраханского ханства в 1556 г. Титул тамошнего властителя вошел в царский титул прежние суверены теперь стали сами зависимы от Москвы. Действительно, коронация царей после завоевания Сибири (в 80-е годы) была оправдана владением тремя царствами, но признание титула Западом, в частности католическими государства ми, несмотря на это растянулось на десятилетия. В Вестфальском мире 1648 г. московский государь все еще упоминался как «magnus dux Moscoviae». Польско-Литовское государство в 1634 г. после окончания Смоленской войны впервые временно снизошло до признания, однако для окончательного принятия этого титула потребовалось поражение Польши в начале второй половины столетия. Папа совершил этот шаг лишь в 1685 г. по случаю вступления Москвы в Священный союз, после того как аббат Скарлати за двенадцать лет до этого издал успокаивающий труд, в котором значение слова «царь» опускалось в классификации до уровня короля.

К этому времени московские цари уже давно справились с проблемой, которая доставляла им немало хлопот после прекращения московской линии Рюриковичей в 1598 г. Прежде они и как великие князья всегда могли по праву сослаться на то, что они «изначально» владычествовали на Руси, что они и делали при случае, риторически кивая на частую смену династий на Западе и выборную императорскую власть (см. ранее). Однако после смерти Федора Ивановича русские сами оказались перед совершенно новой ситуацией — «прерыванием царева корня».