Русские уроки истории

Вера Просвещения заместила личную ипостась Бога Разумом, попытавшись из Разума сделать Человека. Гегелевская ересь переделала Святой Дух в Абсолютный (то есть уже без Бога). Попытки изгнать Бога привели к тому, что функции Божественного стали приписываться человеку уже не контрабандой, а напрямую. Фейербах — борец с христианством — провозгласил, что вера в Бога есть главное отчуждение человеческой сущности от человека. Зачем человеку душа, если он и есть бог? Человеку нужно лишь вернуть себе свои божественные качества и способности, которые он приписывает и тем самым отдаёт Высшему Существу. Философия Просвещения и немецкая классическая философия создали и обосновали светскую веру без Бога, главной целью которой стала антихристианская контрреволюция. Маркс & Co превратили эту программу в практическую, предложив человеку не за душу переживать, а решать соразмерные божественному могуществу задачи — установить власть над Природой с помощью науки, и — с её же помощью — переделать социум по своему усмотрению, объявив единственно значимым материальный порядок.

Подлинная наука Нового времени как последовательность интеллектуальных революций, как историческая смена сущностных картин мира стала возможна именно благодаря метафизике единого Бога, открывающегося человеку. Это главный интеллектуальный шаг европейской цивилизации после Древней Греции, и совершён он благодаря христианству. Европейская наука создавалась как еще один — новый — способ понимания Откровения, явленного нам в самом тварном мире, в «Книге Природы», параллельно «Книге Завета». Католицизм, папская ересь, в стремлении к мирской власти науку не принял. Она ему была крайне неудобна. Ведь ее суждения могли расходиться с суждениями Церкви. Как же тогда быть с непогрешимостью Папы? Оттолкнув науку, Святой Престол способствовал пониманию её как альтернативы или даже замены Откровения. Заметим, что православие с наукой никогда не воевало. Когда Западная церковь столкнулась с проектом Университета, направленным на формирование светской духовной жизни, она попыталась вмешаться в его реализацию, внедрив в него богословский факультет на том основании, что теология-де является источником знания, основанием философии и науки. Но в этом она не преуспела, так как это был не её проект. Творцы же европейской науки Нового времени употребили-таки теологию при формировании оснований науки, но по-своему. Университеты же в дальнейшем породили натуралистическую картину мира, которая в рамках другого западного проекта — Энциклопедии — стала источником светской веры. Эта светская вера — такой же враг науки, как и инквизиция, но враг более коварный, притворяющийся другом. Она накладывает жёсткие ограничения на мышление, заранее ограничивая то, «что может быть», тем, «чего быть не может», догматизируя имеющееся знание. А как иначе? Ведь накопленное знание и есть капитал.

Утрата философских, теологических, методологических рамок науки, организованная светской верой, также была объявлена прогрессом. Интеллектуальная ситуация, созданная таким пониманием прогресса, уже в начале ХХ века осознавалась как кризисная, как «Закат Европы», то есть «Закат Запада».

От католицизма к Просвещению: от Человека к индивиду. Торжество светской веры

Идеология Просвещения совершает ещё одно искажение исходных постулатов европейской цивилизации. Изначально причастность к мышлению и идеальному не может быть гарантирована человеку. Это вопрос его судьбы.

Первым актом действительного мышления, благодаря которому человек включается в мышление, является понимание. Оно может и не состояться, не случиться, человек может «не сподобиться». Ведь понимание направлено не на вещи, не на сущности, не на знание, а на бытие или другую метафизику, из которой всё появляется и куда всё исчезает. Понимание исторично, возникает благодаря участию в истории, её проживанию. Условия включения в мышление заданы культурой — состоявшимся мышлением, его знаками. Но чтобы воспользоваться ими, их нужно понять. А вот заставить понять, видимо, нельзя. Сначала человеком должна овладеть воля к пониманию, мышлению, существованию. Субъекту Декарта предшествует Гамлет с вопросом «быть или не быть». В своих отношениях с Богом человек подлинно свободен.

Здесь обнаруживается предел всякой власти, самодостаточности всякого социального единства, претендующего на поглощение человека. Подлинная вера в Бога лежит за пределами отношений власти, которыми пронизано общество как первичными, так как само общество есть борьба за власть. Поскольку всякое государство должно стремиться к суверенитету, к полной юрисдикции над любыми отношениями власти, к заключению любой власти (и, следовательно, общества) в себе, то вера в Бога — и только она — позволяет установить внешнее отношение к государству, дать ему назначение, утвердить государство как средство контроля над властью.