Русские уроки истории

Однако можно подменить веру отношениями власти, которые будут веру имитировать. Для этого необходимо исключить из веры Бога. Конечно, такая вера заведомо не может сформировать позицию и положительные требования по отношению к государству. Напротив, вера сама становится инструментом общества в борьбе за объявление государства элементом этого общества, в подчинении ему государства в качестве орудия власти.

Подменить веру властью можно, только навязав частное знание (а знание всегда частное) в качестве метафизики, всеобщего представления о существующем. Такая подмена потребует корректировки меняющейся исторической действительности, её подгонки под заданную веру во власть. Метод тут один: избирательное ограничение (цензура) внимания к явлениям и уничтожение самих явлений, не укладывающихся в официальную доктрину светской веры.

Ортодоксальное христианство в этом пункте исходит из невозможности навязать веру, из веры как принципа свободы человека. «Богу Богово, а кесарю — кесарево». Католицизм произвёл фундаментальное замещение веры властью — как внутри Церкви (Церковь только одна, подчиняется только папе, а папа непогрешим), так и вне её (католическая Церковь играет ведущую роль в установлении и обеспечении светской власти государей). Католический прозелитизм, навязывание веры — движущий механизм в захвате Западом всей планеты, основа нового колониализма. Старый, римский дохристианский колониализм на всю планету не претендовал.

При всей ненависти к Церкви идеология Просвещения по методу стала прямым продолжением католического миссионерства: уверовать должен буквально каждый, и это осуществимо, поскольку верить теперь нужно в себя, в субъективность. Просвещение придало принципу Декарта «мыслю, следовательно, существую» статус реальности. Акт мысли полагался просветителями как самоочевидный, наглядно данный, ничем не обусловленный. Так рождался и психологизм — отождествление мышления с самоочевидной для индивида психикой.

Однако мышление подобно такой инфраструктуре, как язык, — и надстроено над ней. Не человек «говорит языком», а язык «говорит человеком» и «через человека». Каждый человек обнаруживает себя в контексте исходно заданного и исторически развернутого языка — он осваивает речь и вырабатывает собственный способ участия в языковой деятельности. Так и мышление существует как особая субстанция. И лишь будучи подключённым к этой субстанции, человек существует как мыслящий. Иными словами, чтобы существовать, надо как минимум мыслить, что совсем не просто. Декарт же полагал «я мыслю» за несомненную данность, из которой вытекает существование человека-субъекта.

Можно сказать, что способом освоения человеком мышления по аналогии с речью является ум, интеллект. Носящие, как и речь, внешний, объективный, орудийный характер, они есть средства участия человека в мышлении. Ум — не психика и не сознание в современном вульгарно-материалистическом понимании. Ум сопричастен бессмертному существованию души, это её аспект. Из чего состоит ум? Мы уже постулировали, что для акта мышления нужен как минимум акт понимания, который сам по себе — событие историческое, судьбоносное. Однако нужна ещё проверка: мышление ли это? Понимание ли это? Что, собственно, понято? Таким образом, вслед за актом понимания для включения в мышление необходим ещё и акт рефлексии: нужно установить, имело ли место понимание и на что именно оно было направлено.

Уже здесь идеальное существование человека принципиально расходится с натуралистическим пониманием существования индивида. Индивид в переводе с латыни означает «неделимый». То есть его существование постулируется материалистически — как мы его видим. Человек же (в отличие от индивида) существует в мышлении множественным (то есть идеально делимым) образом. Уже на самом первом отрезке вхождения в мышление он расщепляется как минимум на две позиции — понимания и рефлексии. Необходимость связи этих позиций рождает другие интеллектуальные функции, такие как мысль, — коммуникация, мышление в конструкциях знаков и символов, мыследействие.

Так что индивид, в обеспечение своей неделимости, отделён не только от других индивидов, но и от бытия, от мышления. Он сам бытийствует, сам мыслит: сначала «себя», потом «объект».

Человек же, в отличие от индивида, наоборот, включён в бытие и мышление, в метафизическое, или, точнее, поглощён бытием и мышлением. Его корни в мышлении прорастают всё глубже во всех направлениях исторического времени. Множественность мыслительных позиций человека позволяет большим распределённым в пространстве и времени коллективам людей встречаться в мышлении — таким образом, мышление становится общим делом человеческого рода, историей, запечатлевается культурой. Однако если не было понимания, полагания существования, ничего этого не будет.